Открытие - [49]

Он схватил молоток и побежал к тому месту, где расколачивал кварц Куликов. Повсюду валялись белые обломки с рыжими натеками. Игорь плюнул в ладонь и начал молотить по валунам, словно молотобоец по раскаленной железке. Только левой рукой успевал защищать глаза от мелких осколков. На секунду отстранялся и видел, что кварц пустой. Опять разбивал, и так до мелких обломков, когда уж ни малюсенькая золотинка не могла укрыться от глаз. Но и ее не было, этой малюсенькой.

Наконец Игорь отбросил молоток и сел на теплый гранитный валун.

На дне котлована, словно гигант-самородок, сверкал золотистый солнечный диск. Но от вида этого чуда Игорю не становилось радостней. Он думал о той загадке, что задал ему Куликов. «Неужели ему так могло повезти, вдруг? — спрашивал себя Игорь. — А я все кварцевые обломки рядом переколотил и — ни шиша!» Нет, что-то здесь было не то... «Не принес ли с собой из дому камешек этот Матвей Андреевич? — вдруг бухнула мысль. — Не подтемнил ли главный геолог?»

Мысль была дикой. «Чего только не придумает иногда человек, страстно ждущий открытия, — подумалось Игорю, — даже на самообман пойдет, лишь бы вера оставалась». Он решил дождаться «газика», остановить его и еще раз осмотреть обломок. И он задремал на валуне, сомлев от тепла и тишины. Пробудился от рева мотора. «Газик» мчался по тракту, будто уходил от погони.

— Эй! — Игорь вскочил на валун и замахал руками.

Но «газик» промчался мимо. То ли Игорь опоздал, то ли его не заметили из-за солнца, что оказалось за спиной. Но сам он увидел, что в машине сидят по-прежнему только двое: Куликов и Люба. Митька, выходит, тоже не согласился поддержать Куликова на совещании.

Это так удивило его, что он осел на валун и стал размышлять о Митьке. Выходило, и Митька не лыком был шит. Не поддался на окатанный обломок! И Люба не зря, как видно, его защищала. И он, работая по методике управления, служил косвенным доказательством, что Васька и старший Шмель ничего серьезного не имели за душой. Выходит, само время работает все же на Бандуреевых. «Только постараться не встретиться с Митькой нос к носу! — приказал себе Игорь. — А то взбрындит и все испортит!»

На этот раз Гарий Иосифович прервал Люсю. Он вдруг поднялся, походил вокруг стола, и она водила за ним глазами с пятнышками света на донцах. На Люсином лице было написано такое почтение к гостю, что могло показаться: учитель вот-вот выдаст им главный аргумент для защиты. И друзьям-геологам останется только рты разинуть и согласиться, приветствуя педагога.

— Вот бы выложить из камешков такое же сердце, — предложил вдруг Гарий Иосифович, — пронзить его стрелой и на суде показать!

— Ну и что бы случилось? — презрительно двинул плечами Слон, и швы его пижамы затрещали.

— Как что? — откликнулся учитель. — Мне кажется, это символ всей жизни Игоря, и не мог он пойти против этой формулы!

— Да у кого же не имеется в заначке этой формулы? — колыхнулся Слон. — Все по-своему любят, и все творят дела!

— Думаю, сердце это — слабенький аргументик, — заметил Борис Петрович, снисходительно глядя на гостя. — Несерьезный просто-напросто, для школьного собрания, но не для суда.

— Любят и разбойников и подхалимов и кого угодно! — возмутился Слон. — Женщина есть баба! Любовь зла — полюбишь и...

— Слона! — докончила Люся едко.

Гости Слониковых онемели от этой неожиданной оплеухи. Чуть мягче бы произнесла Люся кличку супруга, и все вышло бы очень мило. Но хозяйка вложила в «Слона» непонятную жесткость, иронию и злость, будто у нее только сейчас раскрылись глаза на мужа.

И Слон замигал желтыми ресничками, щеки его задергались в плаксивом тике, а губы вздулись, точно у перепуганного ребенка. Он раскинул руки, как бы приглашая присутствующих в свидетели, что он ничего такого не сделал, а она сама напустилась.

И все почувствовали неуют в уютной квартире Слона. Люсин вскрик выбил мысли из колеи, заставил переключиться на самих хозяев. «Самое время для семейной ссоры! — подумал Женя, глядя исподлобья на Слона. — И чего ты лезешь не в свои сани!»

А вообще и Люську понять нетрудно. Она изнервничалась... А сколько нервов еще ей нужно, чтобы довести дело до конца!

И Женя еле заметно подмигнул Слону: «Спокойно, старик, уступи, сгладь, будто ничего не случилось».

И Витька принял сигнал. Широкая улыбка развела по его лицу мягкие лунки.

— Вот и Слону досталось, — проговорил он и почесал залысины. — Придется менять подпольную кличку!

— Правильно, — согласилась Люся, — будешь теперь Слоником.

— Отлично, — Слон скривился. — Стану хоть приносить тебе удачу в защитах!

И опять за столом все неловко притихли. Из кухни донеслось потрескивание дров, а из-за окон зима напомнила о себе щемящим скрипом полозьев и торопливым постуком шагов.

— С твоими приносами только и говорить о любви, — напомнила Люся какой-то семейный секрет, и от ее голоса повеяло уличным морозом. Она отпила из рюмки, поправила волосы, будто бы после драки, и подняла на гостя теплеющий взгляд. Но Гарий Иосифович, видно, уже отказался от своей идеи, возвратился на кушетку и махнул: «Продолжай».

И Люся повиновалась ему.