Открытие - [12]

В реке бились льдины. Витим взломал свой ледовый покров и теперь показывал, какой он мощный, темный и злой.

Грохот и треск стояли над рекой. Но ухо Игоря настороженно ловило и все другие звуки. Не погонится ли за ним Шмель? Что ему надо, этому Шмелю? Чем ему помешали Бандуреевы?

Сзади разнесся топоток. Игорь вздрогнул. Но это к нему бежала Люба. На щеках ее выступили розовые мотыльки, а косички торчали в разные стороны, как ветки крепкой сосенки.

Люба встала рядом с ним, следя за проносящимися льдинами.

— Будто медведя подняли из берлоги, — сказала Люба, и косички ее всколыхнулись от ледового хруста.

— Сила! — проговорил Игорь. — Была б у меня такая...

— И что бы ты сделал? — спросила Люба. — Оттрепал бы еще раз Митю?

— Полезет — и так дам! — ответил Игорь, ощупывая зашибленный бок.

— Обуздают Витим, — сказала Люба. — Папа говорит, здесь со временем плотину поставят, турбины будет Витим накручивать.

— Это если золото коренное найдут, — заметил Игорь. — А просто так строить плотину — для чего?

— Для людей, — сказала Люба. — Для витимцев.

— Не слишком ли жирно будет? — ответил Игорь. — Для такого маленького городка огромную стройку?

— Найдем золото, — ответила Люба. — Все стараются.

— Это кто же все? — спросил Игорь. — Что-то я одного только знаю Матвея Андреевича.

— Митя тоже собирается искать, — заметила Люба, скосив на него искристые глаза. — Со своим отцом!

Игорь заправил потные волосы под кепку и сказал:

— Ха! Золото искать! Кишка тонка у них! Они еще и лотка-то в руках не держали!

— Они с дядей Васей собираются в тайгу!

— С дядей Васей?! — опешил Игорь.

— Гляди-ка, гляди! — вскрикнула Люба, впиваясь в его руку. — Кто там бегает по льдине?

— Козел! — вскрикнул Игорь.

Льдину с диким козлом несло посредине реки. Тонкие ноги животного подламывались от страха. Увидев людей, козел вскинул ветвистые рожки и затрубил, но резкие звуки его голоса потерялись в грохоте льда. Козел бросился к краю льдины, потом побежал по кромке, приглядываясь к мутной воде. Он искал землю. А ее не было. И он не знал, как потерял ее и как теперь выбраться на берег.

— Бедный, — проговорила Люба, — помощи не у кого попросить.

— Прибьет где-нибудь к берегу, — сказал Игорь.

— А вдруг льдина переломится? — спросила Люба.

— Ему повезло, — успокоил Игорь, — смотри, какая большая льдина.

— А если бы человек там оказался? — заметила Люба, ежась и прислоняясь к Игорю. — Один!

— Человека в беде не оставили б. — Игорь снял с себя куртку и набросил ее на плечи Любы. — Все бы кинулись спасать!

— И ты?

— И я.

— Вот был бы ты всегда такой, — прошептала Люба.

— А я и есть такой! — насупился он.

— Один раз был такой, в воскресенье, — щекотнула она его косичкой, напоминая о выходке с книгой-подарком на дне рождения.

— Сегодня понедельник, и я тоже тебе докажу!

— Поплывешь козла спасать?

— Тебя буду спасать!

— Меня?

— Да, — сделал он страшное лицо и столкнул ее плечом с камня. — Пошли домой, а то достоишься на ветру!..

5

В девятом часу утра, как обычно, размахивая сумкой с учебниками, он вбежал на крыльцо лукинского дома. Постучал три раза носком ботинка в дверь, дребезжащую от старости. На этот стук обычно выбегала Люба, и они мчались в школу. Но сегодня в сенях раздался грузный шаг Лукина. Он и открыл дверь перед Игорем.

Лукин был в расшитом оленьем халате с серебряной застежкой на левом плече. Этот халат подарил какой-то эвенкийский шаман его отцу — Любиному деду. Лукину нравилось расхаживать по дому в этом одеянии. Люба говорила, что отец верит в чудодейство халата. Над Лукиным подшучивали друзья: при ленском расстреле горного инженера Гурия Лукина этот халат не спас от случайной пули. И сейчас от хозяина пахло лекарствами — не помогали от болезней бисерные орнаменты. Видно, в доме опять потребовались лекарства.

— Люба в школу не пойдет, — произнес Лукин дрогнувшим вдруг голосом.

— Заболела? — спросил Игорь.

— Вы вчера на берегу стояли?

— Да, смотрели на льдины.

— А перед этим бегали?

— Бежали...

— Все ясно: вспотела, потом остудилась, и ты не мог о ней позаботиться! Всегда у вас так, у Бандуреевых!

Лукин отступил в сени, пропуская Игоря вперед.

Игорь не знал, надо ли оправдываться. Словами сейчас Любе не поможешь. Да и правда, он поздно хватился, что Люба легко одета. Теперь надо хоть молчать.

— Тогда и я не пойду в школу! — предложил Игорь.

— Зачем же теперь такая жертва? — ответил Лукин. — Вчера надо было думать.

Однако голос его смягчился, он полуобнял Игоря и повел в дом. Люба лежала на старинном диване с фигурной спинкой-полкой, уставленной книгами. Увидев Игоря со своим отцом, она проворно натянула одеяло до носа. Но Игорь успел заметить, как обметало ее губы. Лоб горел, словно раскаленная полоска железа.

— Сегодня я не смогу в школу пойти, Игорь, — стала объяснять Люба виноватым голосом. — Но ты скажи Диане Степановне, что я быстро поднимусь, ладно?

— Будет тебе — быстро! — отозвался Лукин, прикладывая руку ко лбу дочери. — Не меньше тридцати девяти, не вызвать ли снова врача?

— Ничего, пап, я жилистая, — сказала Люба.

— Мать тоже хорохорилась... — вырвалось у Лукина, брови его сдвинулись, и он горестно посмотрел на портрет Софьи Григорьевны.