Открытая книга - [47]

Книга закончилась. Угли в камине уснули, закрыли глаза, но дождь не спал, продолжая свою вечную игру-забавку. Поднялся ветер, ночной бродяга, летал, шуршал листьями, заглядывал в окно, пытаясь сквозь приоткрытую форточку раздвинуть занавески. Но это все мало беспокоило Николая, что-то шевелилось в душе, что-то менялось там, но что именно, понять не удавалось. И хотя он привык к переменам, на этот раз менялось нечто настолько глубокое, насколько это в принципе вообще возможно.

А во сне привиделся Николаю младенец, сидящий на огромном цветке лотоса. Сидел и улыбался, разряженный в красочные одежды, на голове лучащаяся золотом корона. Николай сидел напротив, на таком же лотосе, улыбался в ответ, и не мог отвести взгляда от лица ребенка. Не мог оторваться до того момента, пока не осознал, что у младенца его, Николая, лицо! И в тот же миг проснулся.

Глава 18. Дайте им умереть.

Мне имя – легион, средь гениев, чей знак

Вопрос, всегда вопрос, повсюду вопрошанье

Я разделил весь мир. Полярность. Свет и Мрак.

Вновь слил я цвет и тьму. И цельным сделал знанье.

К. Бальмонт

Уехал Николай из гостеприимного австрийского города ранним утром. Аусвайзер денег за постой брать не стал, сказав, что лицезрение Истинно Преображенного – само по себе великая награда, которой удостаиваются немногие из Посвященных. Что такие люди дают человечеству шанс выжить, не погибнуть в огне поляризации, в кровавой схватке между Покоем и Порядком, между Светом и Тьмой. Поезд, словно гигантская гусеница, слизнул пассажиров с перрона, и продолжил путь на юг, в сторону Италии.

Пересечение итальянской границы оставило в душе неприятный осадок. Усатый и чернявый таможенник рассматривал паспорт Австралийского Содружества, что предъявил Николай, шевелил толстыми губами, словно пара дождевых червей копошилась, затем на ломаном английском удивился отсутствию у мистера Мак-Келла багажа. Аура таможенника представляла собой столь же неприглядное зрелище, как и ее хозяин: бледно-желтые полосы хитрости мешались с коричневыми трусости, и блекло-голубыми – подлости. Когда усач покинул купе, Николай (простите, конечно, Эндрю Мак-Келл), вздохнул с облегчением.

В Брессаноне, первом итальянском городе на пути, Николай сошел, надеясь запутать погоню. Но, как выяснилось позже, зря. Или таможенник действительно оказался шпионом, или преследователи узнали о местонахождении беглеца из других источников. Из Брессаноне Николай хотел отправиться прямо на восток, поближе к родине, но его прихватили прямо на вокзале. В тот момент он сидел в пиццерии, пытаясь разрезать тонкую, словно лист бумаги, и огромную, словно поднос, пиццу. Сквозь окно оказалось хорошо видно, как по привокзальной площади забегали карабинеры, оцепили весь вокзал буквально за пять минут. Началась тщательная проверка всех, кто в этот момент находился в его пределах. Николай не стал паниковать и портить себе пищеварение, он спокойно разрезал и съел пиццу, а после этого вышел из кафе, прямо навстречу облаве. Магов среди проверяющих не было, возможно они просто не успели, ведь Брессаноне – довольно маленький городишко среди Альп, куда добраться можно только поездом или на машине, аэропорта нет. Сместить восприятие без противодействия, но не себе, а окружающим, оказалось очень просто. Виски прострелило болью, прямо в глаза ударила молния, и вот уже суетливые, но до смерти серьезные, полные сознания собственной значимости, служители порядка, не обращают на Николая внимания, просто не видя его. Словно невидимка, миновал он линию оцепления, пару раз, увернувшись от бегущих сломя голову служак. Добрался до стоянки такси, мешая английский с немецким, взял машину до Больцано, что на сорок километров южнее. "Не поезд, так машина" – размыслил философски, захлопывая дверцу.

Больцано встретил сиянием снегов на вершинах Рипейских и Доломитовых Альп, чьи гребнистые спины охватывают город со всех сторон, и немыслимой сутолокой, ведь этот город – крупнейший горнолыжный курорт. Затеряться здесь было бы легко, не гонись за Николаем целая свора (даже две!) сильных магов. Ох, не стоило поддаваться искушению осматривать город, но Николай не удержался, слишком красивы показались средневековые церкви на фоне величественных горных ледников. После получаса прогулки, когда Николай добрался до центральной площади, то почувствовал, что за ним следят, ведут самым обыкновенным образом. Топтунов вычислил быстро, свернул в пустынный переулок – сменить облик. Но ничего не получилось, то есть в переулок он, конечно, свернул, но от попыток переменить внешность лишь вспотел и обессилел. Словно огромные руки сжали со всех сторон, сдавили, не давая бежать. Положение казалось безвыходным – сил не было даже поднять руки, и вызвать стихии на помощь. Только теперь Николай обратил внимание, что небо сияет просто с безумной силой, в этом ливне света потянуло и солнце и слепящие просверки ледников. Магический свет этот давил, прижимал к земле, связывая руки невидимыми цепями всякому магу, который не служит Свету. Сияние не давало сменить облик или ускользнуть бестелесным призраком. Пока Николай тратил силы в бесплодных попытках, его окружили, взяли в клещи, с севера и с юга приближались два очень сильных мага. Николаю они виделись как два ослепительных, сияющих ярче солнца, факела белого пламени. Это не были их ауры, ибо маги эти уже не были людьми, а лишь сосудами, носящими в себе чистую силу Света, силу Порядка. Маги приближались, Николай отчетливо слышал их шаги по мостовой, но пошевелится не мог. "Все?" – спросил некто внутри Николая, "Нет, не все!" – пришел твердый и уверенный ответ. И тут случилось то, что мистики Востока называют Просветлением, а маги Запада – обретением Философского Камня. Мир качнулся, исчез на краткий миг в сиянии безмерной молнии, а затем вернулся, но совсем другим. Небо стало прозрачно для взора, слепящий свет исчез, точнее, не исчез, а потерял яркость и силу. Земля расстилалась, словно громадное стекло, видны были ее обитатели – стихиали земли, а еще ниже – стихиали огня, что вечной своей яростью питают теплом земную поверхность. Мысли исчезли, сдутые ураганом реальности, все потеряло значение. Победа, поражение, жизнь, смерть – все это были для Николая в тот миг только слова, лишенные всякого смысла. Двое из Девятки словно потеряли силу, уменьшились в размерах их факелы. Николай просто расхохотался магам в лицо и пошел прочь. Ему смешно было наблюдать, как мечутся фигурки, облеченные белым светом, две – побольше, и около десятка – поменьше. На пути встала стена белого огня, огромная, словно горный хребет. Николай прошел сквозь нее, смеясь, пламя лишь пощекотало его. Он не замечал, что двигается с недоступной человеку скоростью. Преследователи быстро отстали. Словно метеор, пронесся Николай через город, вскоре слуха его коснулось журчание речных струй. Не испытывая угрызений совести, отвязал небольшую лодку, вырулил на середину реки, и лег на дно лодчонки. Что будет дальше, куда приведет река, все это в тот момент его совершенно не волновало.