Открытая дверь - [39]

А Джамиля еще больше довольна, чем Ассам. Она забыла все свои мучения и прямо-таки упивается своим новым положением. Принимает жизнь просто, без всяких размышлений и философствования. Она послушалась мать и вот теперь живет в свое удовольствие.

А было время, когда Лейла смотрела на Джамилю свысока. Считала себя более сильной, лишенной предрассудков, условностей и приверженности традициям. В душе она смеялась над матерью, когда та говорила: «Кто соблюдает обычаи, тому всегда хорошо!»

Да, было время, когда она жила глупыми иллюзиями. А на самом деле она жалкое ничтожество, тряпка. Тряпка, которой люди вытирают башмаки, на которую можно наступить ногой.

Глава 10

Утром 23 июля 1952 года египетская армия восстала.

Эта весть потрясла всех. Люди выбегали из домов, пожимали руки офицерам, обнимали их.

Мухаммед Сулейман-эфенди сидел у радиоприемника и уже в который раз слушал воззвание Революционного совета. Ему страшно было даже подумать, что восстание может провалиться и тогда Махмуда не освободят из тюрьмы. Услышав первый раз сообщение, он не поверил своим ушам. Неужели такие, как он, обыкновенные египтяне, осмелились взяться за оружие, сбросить правительство… Но поняв наконец, что все это правда, он с гордостью сказал себе: «Вот на что способны египтяне! Я ведь тоже египтянин!»

И все же его охватил ужас, когда стало известно, что восставшие собираются свергнуть короля. Ведь испокон веков было установлено, что король правит, а египтяне подчиняются. Такой порядок существует, сколько вертится земля… И как людям могло прийти в голову изменить его?

Но когда радио принесло весть об изгнании короля из Египта, на глаза Мухаммеда Сулеймана навернулись слезы. То были слезы и страха и гордости.

Лейла узнала об этом на улице. Рабочий в синем комбинезоне ехал навстречу на велосипеде и, размахивая рукой, выкрикивал какие-то слова. И везде, где он проезжал, тотчас собирались группы людей. Приближаясь к Лейле, рабочий поднял руку, как бы приветствуя ее, и радостно крикнул: «Короля больше нет! Королю конец!» Затем повернулся к босоногому мальчишке, попавшемуся ему навстречу, и снова повторил эти слова.

Лейла остановилась, потом повернула обратно. Догнала велосипедиста, чтобы убедиться, не ослышалась ли. Люди окружили рабочего, пытались разузнать подробности. А он все повторял, сияя белозубой улыбкой: «Короля больше нет! Королю конец!» Лейла протянула ему руку. Он крепко пожал ее и сказал:

— Поздравляю!

— Поздравляю!.. Поздравляю!.. Поздравляю!.. — слышалось со всех сторон, как будто люди забыли другие слова.

Словно рухнула невидимая стена, разделявшая их до сих пор. Все смеялись, пожимали руки, обнимали друг друга. Лейла стояла среди ликующей толпы и чувствовала себя ее частицей. Ведь все они составляют одну семью, одно целое. Лейла была счастлива и горда, что у нее есть общее с этими людьми. Ей не хотелось, чтобы они расходились, чтобы этот простой парень с такой очаровательной улыбкой покинул их. Но рабочий уже вскочил на велосипед и, помахав рукой, двинулся дальше.

Двери камер сотрясались от мощных ударов, заключенные громко кричали: «Да здравствует Египет! Да здравствует революция! Долой империализм!»

Наконец начальник тюрьмы приказал открыть камеры. Заключенные стали обнимать надзирателей, люди смеялись и плакали. Один из заключенных пустился в пляс. Его окружили, стали аплодировать. Чей-то голос запел:

Страна моя, страна моя,

Я пролил кровь свою,

Сражался храбро за тебя

В жестоком я бою.

На какой-то миг наступила тишина. И вдруг песню подхватили новые голоса.

Вскоре они слились в единый могучий хор граждан всего Египта.

Хусейн и Махмуд гуляли по тюремному дворику.

— Ну, что я тебе говорил? Кто оказался прав? — радовался Хусейн.

Махмуд развел руками:

— Разве можно было предвидеть? Кто мог подумать, что все так изменится?

Махмуд сел на скамейку и с удовольствием вытянул ноги.

— О чем ты думаешь? — спросил Хусейн.

— О том, как бы побриться, принять горячую ванну и лечь в чистую постель, — ответил Махмуд, проведя рукой по небритой щеке, Хусейн засмеялся:

— Ты счастливчик! Дома у тебя полный комфорт, ждут мать и сестра… У тебя, по-моему, чудесная сестра, — добавил он.

Махмуд посмотрел на друга:

— А почему ты до сих пор не женишься, Хусейн? Тогда и тебя дома ждали бы…

— Я беден, устаз[10]!

— Два года работал в такой солидной фирме и вдруг — беден. Не понимаю… Сколько же ты зарабатывал?

— Тридцать пять фунтов.

— Скопил хоть сколько-нибудь?

— Скопил.

— И что же?

Хусейн пожал плечами:

— Выдал замуж сестру и избавился от бремени денег.

Махмуд покачал головой:

— А как же теперь? Выходит, из-за сестры ты не сможешь поехать учиться?

— Я и не хочу никуда уезжать, — ответил Хусейн.

— Что же ты собираешься делать? Ведь сейчас все складывается как нельзя лучше для учебы.

— Надо подождать месяц-два, пока не стабилизуется положение. А потом мы, наверно, понадобимся.

— Кому?

— Революции.

— Надеешься получить пост министра общественных работ?

Хусейн засмеялся.

— Мы должны быть ко всему готовы, Махмуд, — сказал он серьезно. — Англичане не станут сидеть сложа руки. Маловероятно, чтобы они, видя, как Египет уплывает из их рук, ничего не предприняли.