Откровенно об иммунитете. Вакцинация - [13]

Паранойя, как считает теоретик Эва Седжвик, может быть заразительной. Она называет это «сильной теорией», имея в виду, что широкая, упрощающая теория может искажать наше мышление. Паранойя очень часто сходит за интеллект. Как замечает Седжвик, «обобщения, сделанные на основе чего угодно, за исключением критической параноидной позиции, представляются нам теперь наивными, ханжескими или угодливыми». Она не считает, что параноидное мышление непременно является обманчивым или неверным, но оно пренебрегает другими подходами к ценностям, не столь сильно зиждущимися на подозрениях. «Паранойя, – пишет Седжвик, – некоторые вещи понимает хорошо, но другие – плохо».

Интуитивная токсикология – таким термином Словик определяет способ, каким большинство людей оценивают риск контакта с различными химическими соединениями. Исследования автора показывают, что этот подход разительно отличается от подходов профессиональных токсикологов и приводит к иным результатам. Для токсиколога ядовитость определяется дозой. Любое вещество, принятое в избытке, может стать ядовитым. Например, вода в очень большой дозе может быть смертельной для человека, и гипергидратация в 2002 году убила одного участника Бостонского марафона. Но большинство людей предпочитают думать о веществах либо как об абсолютно безопасных, либо как о безусловно опасных, независимо от дозы. Это же мышление мы распространяем на экспозицию и считаем, что контакт с определенными веществами, каким бы ограниченным и кратковременным он ни был, непременно принесет нам вред.

Исследуя этот тип мышления, Словик предполагает, что люди, не являющиеся токсикологами, склонны применять «закон заражения» к токсичности. По их мнению, так же, как кратковременный контакт с микроскопическим вирусом может привести к тяжелому и длительному заболеванию, контакт с любым количеством вредного вещества навсегда поразит наш организм. «Быть зараженным, – отмечает Словик, – имеет свойство “все или ничего”, это все равно, что быть живой или беременной».

Страх загрязнения основывается на распространенном в нашей и других культурах убеждении, что при контакте некое вещество может заразить нас какой-то своей «сущностью». Мы будем навеки загрязнены, если прикоснемся к загрязняющей субстанции. Из этих субстанций мы больше всего боимся тех, которые сделаны нашими же руками. Хотя с этим едва ли согласятся токсикологи, многие люди считают природные соединения менее вредными, чем синтетические, сотворенные человеческими руками. Вопреки всем данным, всем свидетельствам и доказательствам, мы верим, что природа к нам полностью благосклонна.

* * *

Одно из привлекательных свойств альтернативной медицины заключается в том, что она не только предлагает альтернативную философию или альтернативное лечение, но и альтернативный язык. Если мы чувствуем, что внутри у нас скопилась грязь, нам предлагают «чистку». Если мы чувствуем, что нам чего-то не хватает, то нам предлагают «добавки». Если мы чувствуем, что в нашем организме полно токсинов, то нам предлагают «детоксикацию». Если мы боимся, что ржавеем от старости, то есть окисляемся, то нам предлагают «антиоксиданты». Эти метафоры направлены на источники наших базовых тревог. Язык альтернативной медицины понимает, что в таких ситуациях нам нужно что-нибудь безусловно хорошее.

Большая часть фармакологических средств, которые предлагает нам научная медицина, могут быть в равной степени и хорошими, и плохими. Мой отец имел обыкновение говорить: «В медицине очень мало по-настоящему хороших методов лечения». Хотя это само по себе, видимо, верно, мысль о том, что наша медицина так же порочна, как мы сами, не доставляет особой радости. А когда мы хотим радости, успокоения, комфорта, одним из самых тонизирующих слов, которые произносит альтернативная медицина, становится слово «натуральный». Под этим словом подразумевают медицину, не замутненную человеческой ограниченностью, изобретенную целиком природой, или Богом, или, на крайний случай, чьим-то могучим интеллектом. В медицинском контексте слово «натуральный» стало обозначать для нас «чистый», «безопасный», «доброкачественный». Правда, использование слова «натуральный» в значении «добрый», «хороший» означает, что мы давно и надежно оторвались от природы.

«Очевидно, – пишет натуралист Уэнделл Берри, – что чем более искусственной становится среда обитания человека, тем большую ценность приобретает слово “природный” или “натуральный”». Если, утверждает он далее, «мы будем рассматривать человеческую и природную экономику как необходимо противоположные, то мы впадем в противопоставление, которое грозит уничтожить и то, и другое. Дикие и домашние животные теперь часто считаются раздельными ценностями, не имеющими ничего общего друг с другом. Тем не менее они не представляют собой полярности – такие, как добро и зло. Между ними могут быть переходные ступени, и они должны существовать».

Предоставление детям возможности приобрести иммунитет к инфекционным заболеваниям «естественно», без вакцинации, многим кажется очень привлекательным. Многое в этой привлекательности зависит от нашей веры в то, что вакцина – это нечто по своей сути неестественное, ненатуральное. Вакцины находятся в маргинальной области восприятия, где-то между людьми и природой, как скошенный луг за околицей, обрамленный дремучим лесом. Вакцинация – это приручение дикой природы, это обуздание вируса, напоминающее о приучении лошади к поводьям, но действие вакцины зависит от естественной реакции организма, такой же, как на бывший когда-то диким вирус.