Отёсовцы - [4]
Трофим опять расхохотался. Алешке, видать, было не до хохота. Призадумался он.
— А ты самолично не видал того Отесова? — спросил он, чуть погодя, Трофима.
— Самолично не видал, — ответил Трофим, — но слышать про геройства доводилось много… Отчаянный, говорят… Метит на город идти…
Алешка будто слушал и не слышал Трофима.
— Антропов-то ведь и сам не знает, под какой фамилией орудует тятька, — говорил он точно самому себе, — вот я и поехал… Хочу самолично повидать Отесова… Может, он и есть…
Алешка оборвал речь. Точно побоялся высказать свои мысли вслух.
— Ведь я то слышал, — заговорил он опять, погодя, — Отесов где-то далеко за Ардашами… в тайге…
— В тайге и есть, — ответил Трофим, — это штаб его главный. А войско-то по всей округе разъезжает.
— До штабу доберусь, — твердо сказал Алешка, — не я буду, ежели не повидаю тятьку.
Глава III
Минька Бастрыков давно подметил, что кони видят лучше, чем люди.
На ходу пристяжка и коренник враз подняли уши, повернули головы в сторону тракта.
Пахал Минька у Листвянок, в полуверсте от тракта. За конями и Минька повернул голову.
По тракту ехали человек восемь верхом. Все вооруженные и в седлах.
— Братка! — отчаянно крикнул Минька. — Братка, солдаты!
Минькин брат Андрюха корчевал поблизости березки. Минька остановил коней, кинулся к нему.
— Братка, оглох, что ли… — кричал он на бегу. — Вон ведь солдаты едут!
У Андрюхи выпал из рук топор.
— Где? — застрелял он глазами туда-сюда и ползком-ползком подался к березнику.
А Миньке от солдат нечего прятаться. Не то что Андрюхе: Андрюха-то в бегах…
Минька взошел на пригорок — оттуда лучше виден тракт.
Ехали верховые шагом. Ехали, видать, без команды, вразброс ехали. Кони тоже были не в подбор, разномастные всё. Седоки на конях мало походили на солдат — только двое были в шинелях, остальные кто в пиджаке, кто в поддевке, а один так в желтом азяме.
Но вооружены все ладно, над головами торчали стволы ружей, сабли свисали ниже стремян.
— Восемь, — сосчитал всех Минька.
Тут подошел сзади Андрюха.
— Напрасно напугал, — сказал он, — какие это солдаты, это отесовское войско.
— Отесовцы? — вытаращил Минька глаза и чуть погодя спросил: — А сам Отесов с ними?
— Почем знать, — сказал Андрюха. — Вон который на карем-то, может, и есть Отесов.
Отесовцы заехали за березник. Только шапки их мелькали в просветы меж вершинами березок.
Долго глядели братья Бастрыковы вслед отесовцам.
— А ну к плугу! — скомандовал потом Андрюха. — Сегодня пораньше кончим.
— Гляди, свернули, — всполошился Минька, — гляди, на Куль свернули…
— У них своя дорога. Может, они на мельницу… Ну, вали берись за плуг… — сказал Андрюха, а сам пошел с пригорка к недовыкорчеванной березке.
Пришлось и Миньке вернуться к лошадям.
Распахивал Минька целину. Целину драть не то что яровое.
На мягком яровом очень уж налипает земля к отвалу. Проедешь шагов двадцать — и стоп! Соскабливай землю, а то плуг выпирает из борозды.
То ли дело целина: отвал блестит как зеркало, и плуг только урчит на ходу. Потому урчит, что режет корни кустиков и трав. Одно плохо: здорово мотает плуг ручками. На всю ладонь набил Минька мозоли.
— Эй, вы! — покрикивал Минька на коней и щелкал бичом в сторону.
Кони шли как по струнке.
Иной раз Минька от скуки разговаривал с конями. Заговорил и теперь с пристяжкой.
— Вот ты, каурка, в борозду лезешь, — сказал он пристяжке, — а зачем, спрашивается?
Минька хлестнул пристяжку вожжой и еще строже сказал:
— Гнедой по борозде идет, и ты туда же лезешь… А двоим вам тесно. Ну и смекай! Теперь направо, — скомандовал Минька в конце загона.
И точно поняли кони. К вожжам не притронулся Минька, а они обошли полукруг — и на свое место: коренник в борозду, а пристяжка на шаг сбоку.
А случается, неправильно заходят кони — портится оттого борозда. Минька непременно тогда хлестал коренника.
— А еще старый! — упрекал он его.
Загон допахал Минька быстро. Тем временем Андрюха свалил только три березки.
— Ну, отдохните малость, — сказал лошадям Минька и сам пошел к брату.
Андрюха с топором в руках корпел под березкой. Очистив землю вокруг березки, он с размаху разрубал корни.
— Допахал? — спросил он, не переставая рубить.
При каждом ударе березка сотрясалась всеми листьями враз.
Минька постоял немного и закарабкался по сучьям вверх.
— Эдак скорей мы ее…
Березка стала заметно клониться вбок.
— Смотри, придавит! — крикнул Андрюха.
Потом встал с колен и начал потихоньку толкать березку в сторону, куда она подалась.
— Тяни меня за ноги! — крикнул Минька, болтая ногами в воздухе.
Будто шутя, Андрюха взялся руками за Минькины ноги и потянул вниз. Крепко держался Минька за березку: одной рукой за сук, другой за ствол.
— Тяни, тяни! Не бойся, не разорвусь.
Точно охнула березка и медленно стала пригибаться к земле. Закачался Минька, как в люльке. Андрюха вспешку подрубил еще немного в корнях, и березка совсем сдала. Минька спрыгнул на землю.
— Ну, теперь пойдем, ты мне поможешь. Прочеркнем, — сказал Минька.
«Прочеркнем» означало по-минькиному пропахать первую борозду нового загона.
От края вспаханного Андрей отмерил шагами новый загон и принял карего под уздцы.
— Ну, ставь! — скомандовал Минька.
