Отечественное порно - [8]

— Думаю, если б Гоголь был жив, он бы сам написал такой сценарий. Я это чувствую. В меня сегодня ночью как будто его бессмертный дух вселился.

— Вчера ты утверждал, — напомнил я, — что тебе на Гоголя насрать.

— Одно дело Гоголь, и совсем другое дело — его бессмертный дух. Не будь циником.

Когда он убрался, я встал у раскрытого окна и долго смотрел на улицу. Там было безлюдно и тихо.

Взгляд в первую очередь притягивала к себе большая кукла в красном платьице, лежащая в песочнице. Похожую куклу я лет семь назад купил своей дочери, но так и не смог подарить.

Худющий рыжий пёс мелкой трусцой пересёк двор, неся в зубах большую белую кость с остатками сырого мяса.

На перекладину детской качели, прилетев, уселся волнистый попугайчик. Почистил крылышки, нервно осмотрелся и улетел.

Появился хромой дворник. Начал скрести асфальт метлой, прерываясь лишь для того, чтобы громко высморкаться.

Я стоял у окна и только одна мысль крутилась в моей голове. Для усиления драматизма, я даже высказал её вслух:

— Боже, какой хернёй приходится заниматься.

10.

К вечеру мне позвонил Андрей.

— Трубецкой говорит! — услышал я вместо приветствия. — Ко мне заезжал Пербудько. Он с восторгом читал ваш сценарий. Мне понравилось. Думаю, мы сработаемся, поручик.

Итак, он значит порногенерал, а я пока всего лишь поручик. Это справедливо.

— Приятно слышать. Я рад.

— По поводу оплаты. Договоримся так. Половину оговорённой суммы я заплачу в первый день съёмок, а вторую половину, когда фильм будет готов. Нет возражений?

Я чуть было не ответил: «Никак нет». Но сдержался и ограничился нейтральным:

— Ладно.

— Превосходно.

— А когда начнётся?

— Что?

— Ну съёмочный процесс?

— Вам сообщат.

— Ладно.

Не стану скрывать, я действительно был рад. Пусть сценарий — полное дерьмо, а фильм порнографический, но даже такая реализация способностей льстит авторскому самолюбию. Любой начинающий сценарист на моём месте, как и я, считал бы, что это только начало.

В конце концов, Булгаков начинал с того, что писал дешёвые фельетоны в бульварной газетёнке. Хотя возможно это был Зощенко. Не суть важно! Сильвестр Сталлоне, между прочем, начинал свою актёрскую карьеру именно в порно. Мерлин Монро в молодости снялась обнажённой для журнала Плейбой. Опять же — Макдауэл в «Калигуле». Да мало ли!

Другое дело, что я совсем не новичок. Мне тридцать два года. У меня за спиной десятки публикаций и книга серьёзной прозы. Сам Аксёнов хвалил мои рассказы. И вот теперь — пожалуйста: порносценарист.

Ниже падать некуда.

Зато есть куда стремиться — вверх! В гору! До самой вершины.

Ничего, говорил я себе, ничего. «Париж ещё узнает д, Артаньяна».

Противоречивые чувства переполняли меня. Я не мог и не хотел разбираться в них. Мне нужно было отвлечься.

Я позвонил Гуляеву.

— Ты сошёл с ума! — заявил он. — Девятнадцать сорок три! Я ещё спал.

— Вот и почувствуй на собственной шкуре — каково это когда тебя будят среди ночи.

— При чём здесь ночь? Я ночью работаю.

(Гуляев работает на телевиденье. Режиссёром утреннего шоу «С той ноги», а по ночам он писал стихи. Желающие и теперь могут найти его тексты на всяких поэтических сайтах. Как по мне — полный бред, но ценители всегда находились, даже имелись поклонники.

Это Гуляев написал:

«Я скорее умру, чем расстанусь с тобой

В предрассветном тумане у речки.

Никогда не забуду твой шарф голубой

И твой взгляд оскорблённой овечки».

— Послушай, Толя, ты порнушку смотришь?

— Что за вопросы? — спросил Гуляев. — Я только её и смотрю.

— А почему ты её смотришь?

— Ты что — заболел? Потому что это дешевле. А чё случилось?

— Да ничего. Соцопрос.

— Шуточки… Я, между прочим, в серьёз на тебя обижен. Я ему, понимаешь, читаю, делюсь сокровенным, а он — сапуна включил. Ты хоть осознаёшь, как больно ты меня ранил?

— Вроде, осознаю…

— Сомневаюсь. Потому как… Все мы эгоисты. Каждый из нас зациклен на собственной персоне. И всех нас — рано или поздно — убьёт тщеславие.

— Мрачная картина.

— Точная. Как фотография.

— Негатив.

— Согласен.

— Нет уж, ты давай спорь со мной.

— Бесполезно. В спорах не рождается истина.

— Зато шлифуется мнение.

— Но ведь каждый останется при своём мнении.

— Ну и славно. Своё мнение ближе, роднее, привычнее…

— Плохое настроение?

— Относительно.

— Что-то случилось?

— Ничего.

— Говорить не хочешь?

— А чем закончилась твоя история про таракана?

— Его раздавили.

— Я так и думал.

11.

Две недели от Пербудько и Трубецкого не было ни слуху ни духу.

За это время я успел спокойно и вполне осознанно уйти в запой и смертельно уставшим вернуться обратно: без копейки денег, с обновлёнными долгами, с бессонницей, без малейшего понятия о том, как жить дальше.

Целыми днями я бездельничал, без всякой цели слонялся по квартире, иногда включал телевизор и пытался понять о чём говорят все эти немые люди на экран. Особенно становилось обидно, если транслировали КВН или чей-то концерт.

Пару раз включал комп, проверял электронную почту. Однако писем не было.

По ночам я читал Чехова и болтал ни о чём с Гуляевым, если тот вспоминал обо мне.

Наконец в понедельник мне позвонил Сергей.

— Ты как, не против поприсутствовать на съёмках? — спросил он.

Я пожал плечами так, словно Пербудько мог меня видеть.