Отец Паисий мне сказал... - [27]
Пасха 1989 г.
Как я заметил, зло держится до трех поколений, не больше. Это происходит, чтобы в обществе осталось немного закваски и оно начало вновь подниматься к Богу.
Вот как в России сегодня. Еще не сменились три поколения, а уже началось возвращение к традиции. Еще живы деды, и внуки перенимают от них предание, традицию, то есть закваска сохраняется. Как было и с евреями в Вавилонском плену — и там три поколения! И во многих других случаях происходит то же самое. Ни в какой ситуации зло не может восторжествовать над всеми. Бог сохраняет закваску. В России, смотри, многое сейчас начали разрешать в области религии. Сгнили сети, власти не могут больше командовать народом.
Тогда, во время русской революции, Евангелие тысячами бросали в море. Иметь духовные книги было запрещено, даже в библиотеках. Со Христом решили потягаться! Но за всем этим стоят сионисты. Люди начали сейчас это понимать. Диавол не может полностью скрыть себя. Те или иные происходящие события открывают людям глаза. «Почему, — говорят они, — мы должны подчиняться Тель — Авиву? Здесь — Россия» — и начинают требовать возврата к преданию.
Время сейчас очень тяжелое, и грядут великие скорби.
Однажды наш разговор зашел о том, в каком тяжелом положении оказался русский народ после падения коммунизма (голод, безработица, обнищание).
— Американцы, — говорил я, — боятся России и ведут против нее борьбу, делая все возможное, чтобы она в будущем не возродилась в качестве мощной державы.
Отец Паисий мне сказал:
— Сегодня русские переживают трудные времена… Но вот увидишь, они справятся с трудностями и снова создадут сильное государство.
Иеромонах одного монастыря (не афонского) рассказал, как ему и еще пяти — шести монахам явился Христос. Когда я спросил Старца, подлинное ли это было явление, он ответил: «Поскольку с малых лет он посвятил себя Церкви, то заслуживал какого‑то воздаяния».
— В армии, — рассказывал Старец, — когда случался холод, нас заставляли маршировать и петь. Это была вынужденная мера, делалось это лишь для того, чтобы уберечь солдат от обморожения. Так и молитва, если в ней не участвует сердце, совершается только для нас самих. Такой молитвой мы просто успокаиваем свой помысл, она не простирается дальше…
— Мы молимся, Геронда, а ум наш блуждает и там и сям. Почему?
— Потому что это молитва без боли! Чтобы помолиться от сердца, нужно ощутить боль. Как в случае, когда мы ушибем руку или еще что, ум наш концентрируется на больном месте, так и для того, чтобы ум сосредоточился в сердце, сердце должно ощутить боль.
— Как мы можем пребывать в этом состоянии, если у нас нет какой‑то особой проблемы, какой‑то боли?
— Нужно сделать своей боль другого человека! Мы должны возлюбить другого, посочувствовать ему — только тогда мы сможем за него помолиться. Надо постепенно выйти за рамки своего «я» и начать любить других людей, переживать за них, прежде всего за свою семью, а потом и за всю великую семью Адама, Бога.
Чем больше страдает человек, тем большее получает утешение от Бога, потому что иначе он не смог бы вынести боль. Особенно утешает Бог тогда, когда болеешь за других.
Для нас, христиан, ни боли, ни горечи не должно существовать. Принесем нашу горечь к стопам Христа — и она станет бесконечно сладкой.
— Отче, как мы должны противодействовать несправедливости?
— Каждый противодействует ей в соответствии со своим духовным состоянием.
— До каких пор я должен уступать и позволять другому наносить мне обиду? Если мне известно, например, что он хочет у меня что‑то отнять.
— Разве ты не читаешь Евангелие? Не говорится ли там: «Кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5,41). Сказано не о том, кто попросит, а о том, кто принудит. Или: «Отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку» (Лк. 6,29). Не надо пытаться составить свое собственное Евангелие.
— А если другой хочет меня обворовать?
— Правильное чувство — это ощущение вины за то, что ты не заметил нужды ближнего, не дал ему необходимого и тем самым подтолкнул его к воровству. Раньше нужно было бы об этом подумать. Все люди — братья по плоти, а мы, христиане, — братья и по плоти, и по духу. Хорошо ли обижать своего брата? У меня три — четыре квартиры, загородный дом, а у него нет ничего. Это справедливо? Это правильно? Не должен ли я с ним поделиться? Если материальные блага распределяются не по Евангелию, то придет час, когда их распределят с помощью ножа. Потом, конечно, по промыслу Всеблагого Бога, люди снова обратятся к Евангелию.
— Ееронда, если человек — мошенник или, скажем, лодырь, должен ли я давать ему милостыню?
— Заслуживаем ли мы сами тех даров и той милостыни, которую нам посылает Бог? Нравимся ли мы Богу? Но Бог, несмотря ни на что, дает нам то, в чем мы нуждаемся. А иначе что же выходит, мы должны помогать только тому, кто нам понравится? Что говорит псалом? «Не по беззакониям нашим сотворил есть нам, ниже по грехом нашим воздал есть нам».
