Отец — это звучит гордо - [85]

— Не, не, — запротестовал он, поднимаясь на ноги. — Тебе чего? Может, мне приятно.

Лавр почувствовал, как по его телу разлилось благостное во всех отношениях тепло. Розгин заботился о нем не потому, что ему платили деньги, как это было в случае с Ессентуки и ему подобными братками. Он делал это исключительно из любви и сыновнего внимания. Неведомое Федору Павловичу прежде ощущение показалось весьма умиротворяющим. Все-таки он не ошибся сегодня утром на сходе, когда во всеуслышание заявил: «Корона — от людей, сын — от Бога». Иначе и быть не могло.

— Коньяку грамм сто, — с улыбкой сделал он надлежащий заказ.

— Минутку, папаша. — Федечка отвесил Лавру полушутливый поклон и стремительно направился внутрь ресторана.

Федор Павлович проводил его долгим влюбленным взором и устало откинулся на спинку пластикового стула с жесткими подлокотниками. Веки недавнего авторитета смежились.

Белоснежный «форд-скорпио» с опущенными боковыми стеклами выскочил из-за ближайшего поворота так стремительно, что даже бдительный Санчо, добросовестно несший вахту в своем неприглядном «жигуленке», не успел среагировать должным образом. Кроме сидящего за рулем иномарки Дюбеля, в салоне бешено несущегося автомобиля никого не было. Визг шин по раскаленному солнцем асфальту привлек внимание отиравшихся поблизости ротозеев. Довольно спокойно повернул голову и Лавр. В эту секунду он не ждал никакого удара в спину.

Дюбель притормозил напротив ресторана всего на одно мгновение. Рука с зажатым между пальцев автоматическим пистолетом Стечкина выскочила из раскрытого окна, как на пружине. Молодой авторитет прищурил левый глаз и дважды выстрелил. Его оружие не было снабжено глушителем, и вслед за громкими пистолетными хлопками улица перед «Елисейскими Полями» наполнилась криками встревоженных прохожих. Лавр качнулся назад, стул под ним опрокинулся навзничь, и раскоронованный законник упал на землю. «Стечкин» скрылся в салоне «форда-скорпио» так же стремительно, как и появился, и Дюбель резко вдавил в пол педаль газа. Автомобиль убийцы, набирая обороты, помчался прочь.

Вмиг побледневший как полотно Санчо трясущимися руками повернул ключ в замке зажигания.

— Знал ведь! — болезненно простонал Мошкин, трогая салатовый «жигуленок» с места. — Так будет! И прохлопал!

Отчаяние Александра было полным. Он узнал Дюбеля за рулем «форда» и прекрасно понимал: вероятность того, что тот промахнулся, очень незначительна. Невольно на глазах Александра выступили слезы, когда он подумал о том, что Лавр лежит там, под навесом, бездыханный, но он тут же смахнул их тыльной стороной ладони, ибо влага застилала ему дорожный обзор. Помочь своему боссу и, как считал сам Санчо, лучшему другу Мошкин сейчас ничем не мог. Зато он рассчитывал во что бы то ни стало настигнуть киллера и поквитаться с ним любой ценой. Именно эта мысль и заставляла Санчо до упора топить педаль акселератора старенькой «шестерки». «Форд» Дюбеля, маячивший впереди, стремительно удалялся.

Паника, посеянная в рядах прохожих, осталась позади Александра.

Из ресторана на улицу выскочил Федечка с маленьким тонким графинчиком коньяка. Парень слышал пистолетные выстрелы и крики прохожих, но в глубине его души теплилась надежда, что происходящее никак не связано с персоной его отца. Иллюзии эти растаяли как дым, едва он заметил лежащего на спине возле круглого пластикового столика Лавра.

Розгин бросился к нему и припал рядом на одно колено. Отец был жив, но лицо его посерело, а глубоко посаженные впалые глаза закатились под веки. Дыхание Лавра было тяжелым и неравномерным. Графин выпал из рук молодого человека, и заказанный Федором Павловичем коньяк разлился под ногами.

— Благо… дарю, сынок, — тяжело прохрипел Лавриков и с огромным трудом заставил себя улыбнуться. Он даже предпринял отчаянную попытку подняться на локтях, но не смог и снова опрокинулся на спину. Федечка подхватил его седую голову. — Там — жилет… Не помогла сковородка… Прохудилась…

Розгин скосил взгляд и заметил небольшой разрыв на рубашке под расстегнутым пиджаком Лавра в области подреберья. Пока еще тонкий ободок крови расползался в разные стороны и стремительно увеличивался в размерах.

— Отец! — Слезы брызнули из глаз юноши, и он еще сильнее стиснул в объятиях голову разжалованного и лишенного регалий авторитета, осторожно и заботливо провел ладонью по высокому покатому лбу Федора Павловича. У того уже выступила холодная испарина. — Папа!

Лавриков откинулся назад и закрыл глаза. Вокруг Федечки уже толпились любопытные прохожие и причитали что-то на все лады. Розгин не слышал их, так же как и звуков приближающихся сирен. Спустя мгновение кто-то потянул его за руку и оттащил от распростертого на земле тела. Федечка не отрывал взора от пробитой пулей неприятеля груди Лавра и с затаенной надеждой отмечал тот факт, что она все еще хаотично вздымается. Федор Павлович дышал. Люди в белых халатах, похожие на ангелов, сошедших с небес, бережно погрузили раненого на носилки и закатили в машину «Скорой помощи». В тот же автомобиль на законных правах ближайшего родственника забрался и Федечка. Толпа зевак понемногу начинала рассасываться.