Отец — это звучит гордо - [31]

Кроме них двоих, в этот час в «Игуане» не было ни единого посетителя. Руководство ресторана предусмотрительно подсуетилось по этому вопросу, прекрасно отдавая себе отчет в том, какие гости пожалуют сегодня в их заведение. Свет в помещении тоже включать не стали, в полусумрачном подвале горели всего две свечи, занимавшие центральное место на столике двух переговаривающихся сторон. Огромные длинные тени Лавра и Дюбеля тянулись по всему периметру ресторана, создавая своим видом зловещее зрелище. Колеблющееся от легкого сквозняка пламя отражалось в зрачках собеседников.

— Никак не научусь, чтоб вилка в левой руке, — с добродушной улыбкой на лице произнес Лавриков, стараясь выглядеть как можно беспечнее при общении с непростым человеком. — Удобней в правой. Тогда левой хлебушком помочь можно.

Перед ним красовалась глубокая тарелка с капустными листьями, а второе блюдо составляла морковь, приправленная сметаной. Перед оппонентом же, напротив, возвышалась целая груда острых мясных блюд, и Дюбель поедал их с неимоверным блаженством, нисколько не заботясь о пагубных последствиях для пищеварительного тракта. Наоборот, он с насмешкой и некоторой долей превосходства взирал на именитого вора в законе, который, как он знал, страдает язвой.

— А палочками умеешь? — ехидно поинтересовался молодой авторитет.

Он изначально взял за основу такую политику. Принизить Лаврикова, тем самым осуществив, что называется, «пристройку сверху».

— Не, куда! — Лавр сделал вид, что не заметил явного сарказма собеседника. — Да и зачем палочками?

— Иногда надо, — продолжал глумиться Дюбель. — Вдруг на приеме — азиатская кухня.

Лавр презрительно скривился и подцепил вилкой очередной капустный лист, отправил его в рот и старательно заработал челюстями, с хрустом пережевывая вегетарианское яство. На несколько недолгих мгновений в разговоре повисла пауза.

— Я такие приемы в гробу видал. — На этот раз в голосе Федора Павловича зазвучали металлические нотки. — Любые приемы, даже с европейской кухней.

— Прости, но ты сам — типичный продукт азиатской кухни.

Дюбель откровенно провоцировал оппонента, и дальновидному, опытному в таких вопросах Лавру несложно было просчитать его возможные ходы. А потому, вместо того чтобы вспылить, как он это сделал бы в любой другой, аналогичной ситуации, Федор Павлович сдержался, отложил вилку в сторону и все свое внимание сосредоточил на именной печатке. Подобный процесс часто помогал ему успокоить взбунтовавшуюся нервную систему. Не стал исключением и сегодняшний случай.

— Минутку, — тихо, но холодно произнес Лавриков. — Мы о еде пока толкуем или обо мне?

— Пока о еде, — с явным вызовом ответил Дюбель.

— Так вот. — Лавр оставил печатку в покое и сложил руки на столе. — О еде. Кушать надо комфортно, Дюбель, а не как… манекенщица на сцене. Степенно надо кушать. Вдумчиво.

Молодой, но дерзкий от природы представитель нового поколения воров инстинктивно почувствовал, что его вежливо поставили на место. Ненавязчиво, но уверенной рукой. В глубине души Дюбель не мог не уважать Лавра и не восхищаться им. Для многих людей криминального круга Федор Павлович являлся образцом для подражания. И вот за это Дюбель не любил его больше всего. Он тихо скрипнул зубами, подыскивая достойный ответ на лавровскую тираду, но так и не сумел этого сделать.

Официант в черном фраке с бабочкой под белым воротником бесшумно приблизился к столику авторитетов и аккуратно поставил перед пожилым вором тарелку с картофельным пюре и парой каких-то сереньких, невзрачных на вид котлеток. Ни слова не говоря, он тихо ретировался в окружавший две враждующие стороны полумрак.

Дюбель скосил взгляд на поставленное блюдо и брезгливо поморщился.

— Но что ты кушаешь, Лавр? — небрежно спросил он.

— Капусту. — Авторитет вновь ухватил вилку левой рукой и уткнулся взором себе в тарелку.

— Не это. — Оппонент подался корпусом вперед и нехотя кивнул на доставленный только что официантом спецзаказ. — Это.

— Это — паровые котлеты, Дюбелек, — ласково проворковал Федор Павлович, будто бы разговаривал не со своим извечным непримиримым врагом, а с пожаловавшим из провинции горячо любимым родственником.

Лишь человек, достаточно хорошо знавший Лавра, сумел бы уловить в его интонациях скрытую угрозу. Поведение криминального авторитета походило на действия многоопытной пантеры, готовящейся к решительному и смертоносному для жертвы прыжку.

— Вид у них, извини, омерзительный. — К Дюбелю вернулась привычная для него нагловатая манера поведения. — Диета?

— Она, предвестница… — покачал головой Лавр. — Я порчу тебе аппетит?

— Нет, с аппетитом у меня все нормально, — усмехнулся тот. — Очень трудно испортить мне аппетит.

— Но возможно? — Лавр прищурился.

— Не советую пробовать.

Это уже было похоже на прямую угрозу, тем более учитывая то, с какой интонацией Дюбель произнес последние слова. Но Лавриков вновь сделал вид, что ничего сверхособенного не произошло, а продолжается обычная шутливая беседа.

— А если?.. — Теперь уже он провоцировал молодого.

— Дорого встанет.

Расчет именитого вора оправдался на сто процентов. Дюбель завелся. Нетрудно было определить сей факт. Даже при тусклом свете слабых свечей Федор Павлович заметил, как лицо собеседника пошло бурыми пятнами негодования, губы поджались в плотную линию, а в глазах появилась вечная мерзлота.