Отец — это звучит гордо - [29]

— Ну, — заскрипел зубами Ессентуки.

Лавр убрал руку с его плеча, и тот, наконец, облегченно вздохнул. Косматый паренек скрылся в здании, и пялиться в этом направлении уже не имело смысла. Телохранитель вновь обернулся к вору в законе.

— Только чтоб он не догадался — куда и зачем, — продолжал наставлять его Лавриков.

— Отрубить, значит?

Радостная улыбка озарила обычно суровое и хмурое лицо Ессентуки. Здоровяк уже успел основательно соскучиться по рукоприкладству. В глубине души он даже опасался, что его натренированные мускулы в связи с долгим простоем в работе атрофируются. И тут вдруг босс дает ему реальный шанс оторваться. Не на Дюбеле, правда, а на хиленьком мальчишке, но ведь это лучше, чем ничего. Разминка, так сказать, зарядка.

— Бережно! — с ходу остудил его бойцовский пыл Федор Павлович. Он сурово сдвинул брови к переносице, и это мигом заставило Ессентуки засунуть свою лучезарную улыбку куда подальше. — Без травмы для детской психики. И головы, само собой, — добавил вор в законе.

— Маска эфирная сгодится? — грустно спросил телохранитель.

Лавр секунду подумал и одобрительно кивнул.

— Что-то вроде. Но… — Он вновь поднял вверх указательный палец. — Аккуратно.

— Сделаем, — заверил его здоровяк. После этого он часто-часто заморгал большими глазами, почесал подбородок и, ерзая на кожаном кресле, осторожно поинтересовался: — Виноват, конечно. Косматый этот — чей-то сын? — Ессентуки лихорадочно сглотнул набежавшую слюну и потупил взор. — Мероприятие какое-то намечается?

Лавр несколько минут молча и с интересом оглядывал широкое лицо телохранителя. Нужно было что-то отвечать, но проблема заключалась в том, что именитый вор не доверял на сто процентов своему подручному, так, как, к примеру, Мошкину. При всем своем желании он не мог произнести вслух всей правды. Санчо покосился на босса, и Федор Павлович это заметил.

— Парадокс в том, Ессентуки, — с расстановкой произнес авторитет, — что все мы чьи-то сыновья. — Он криво ухмыльнулся. — Случается — и дочери. Безотносительно к мероприятиям.

Санчо отвернулся к окну, скрывая насмешливое выражение своего лица. Лавр же, напротив, серьезно поджал губы.

— Ты понял? — Вопрос был обращен к Ессентуки.

— Ну. — Тот неуверенно кивнул в ответ. Философия и все остальное, что так или иначе сопрягалось с ней, были не для него.

— Тогда выполняй. — Лавриков откинулся на спинку сиденья.

Телохранитель неспешно покинул тесноватый для его комплекции салон «Чайки», отдав водителю необходимые, на его взгляд, инструкции, и зашагал в сторону впереди стоящего джипа. Там его с нетерпением дожидалась бравая троица, обеспечивавшая безопасность лавровского визита в здание университета. Ессентуки сел на переднее сиденье. В зеркальце заднего обзора он с удовлетворением отметил, что автомобиль босса плавно тронулся с места, развернулся на проезжей части и через центр города помчался в направлении лавровского особняка. Ессентуки бросил короткий взгляд на часы, затем на вузовское крыльцо.

Ожидания оставленной Лавром бригады не были слишком долгими. Радостный и счастливо улыбающийся Федечка возник на пороге заведения минут десять спустя. У него был такой вид, будто свершилось самое желанное в его жизни чудо. Размахивая в воздухе рюкзачком, он в три прыжка преодолел высокое крыльцо и оказался на тротуаре.

— Куль, заводи мотор, — коротко распорядился Ессентуки. — Ушан, ты со мной.

После этого он энергично распахнул дверцу и вышел наружу. Вслед за ним из салона джипа выбрался лопоухий тип в строгом костюме. Федечка уже бодро вышагивал в их направлении. Ессентуки огляделся по сторонам. Его правая рука была небрежно заложена за спину. Двигатель джипа мягко заурчал.

Глава 5

Клавдия стремительно пересекла старый двор, образованный несколькими монолитными многоэтажками, в центре которого еще сохранялось некое подобие детской площадки. Местные детишки были рады даже тому, что имели. Играть среди останков горок, качелей и единственного на весь двор турника без перекладины, но все же на свежем воздухе было гораздо предпочтительнее, нежели в душных квартирах.

Женщина остановилась возле упомянутого турника и, тяжело дыша, осмотрелась по сторонам. Никогда в жизни еще ее лицо не выражало такого священного ужаса. Растерянный взгляд наконец сфокусировался на низенькой беседке без крыши. Клавдия продолжила кросс в этом направлении.

Как ей и сообщили доброжелательные знакомые по телефону, Федечка возлежал на одной из изрезанных перочинным ножичком скамеек, нелепо подвернув под себя левую ногу. Руки безвольно болтались вдоль тела, голова запрокинута назад. Клавдия испуганно зажала рукой собственный рот, предупреждая крик ужаса, но уже секунду спустя по мерно вздымающемуся Федечкиному животу она поняла, что парнишка всего лишь спит безмятежным сном.

— Господи! — тихо вымолвила она и приблизилась к телу племянника.

Ее увесистая тяжелая рука ухватила парня за плечо и пару раз энергично встряхнула так, что Федор едва не свалился на дощатый пол. При своей внушительной комплекции Розгина могла при желании быть очень сильной.

— Федя! — заголосила она едва ли не басом во весь голос. — Федор! Федечка! — Не достигнув ожидаемого результата, Клавдия, коротко замахнувшись, влепила юноше хлесткую пощечину. Удар получился что надо. Женщина явно не рассчитала собственные силы, и на нежной юношеской коже враз проступил красный отпечаток увесистой пятерни. — Вставай, скотина! Разлегся, паразит! — Глаза ее наполнились неконтролируемыми уже слезами. — Позорище мое… Соседи говорят, а я не поверила… Вставай, сволочь!