Отец Александр Мень - [154]

«Как-то утром мы с ним прикалывали к стене карту Святой Земли, — рассказывает Владимир Ерохин. — Отец был утомлен — вчера таскали на допрос. Согнулась железная кнопка. Я выкинул ее в корзину со словами: „Если кнопка согнулась, ее уже не разогнуть“. — „Ибо кнопка подобна человеку“, — добавил отец Александр. Согнуть его было невозможно — только убить».

Впоследствии, отвечая на вопрос о «неприятностях» с КГБ, отец Александр так сформулировал свое отношение к этой теме: «Да, у меня были и трудности, и неприятности. И не мало. Но говорить об этом я не хочу. Когда меня об этом спрашивают, я всегда отвечаю, что мои духовные наставники десятки лет сидели в тюрьмах и лагерях. В сравнении с этим угрожающие письма, обыски, допросы, выпады в прессе — не такое уж тяжелое испытание. И вообще, в те годы многим доставалось. Я не был исключением — только и всего. На компромиссы мне идти не приходилось. Но за это я благодарю только Бога…» В разговоре с Ириной Макаровой-Вышеславской он уточнил: «В конце концов, неприятности в КГБ — это норма жизни для порядочного человека в России. Даже стыдно прожить без этого».

Глава 2 Мосты над бездной

Уже начиная с 1960-х годов в окружении отца Александра стали появляться люди, которые фактически становились мостом между православным миром в советской России и христианским Западом и участие которых в жизни отца Александра и новодеревенского прихода имело большое значение.

Ранее мы упоминали об Асе Дуровой, с помощью которой попали на Запад первые копии машинописных книг отца Александра и которую друзья называли «ангелом самиздата». Расскажем немного подробнее об этом удивительном человеке.

Ася Дурова родилась в 1908 году в Луге под Петербургом и происходила из типичной для России начала XX века образованной и демократичной дворянской семьи. Род Дуровых стал известен в России в ХIХ веке благодаря «кавалерист-девице», героине Отечественной войны 1812 года Надежде Дуровой, а в ХХ веке — благодаря представителям династии знаменитых дрессировщиков Дуровых. Отец Аси, Борис Дуров, был офицером, и вся семья была вынуждена кочевать вслед за ним, переезжая из Киева в Брест-Литовск, Нижний Новгород, затем, накануне революции 1917 года, — на Кавказ, в Новороссийск, и, наконец, — в эмиграцию во Францию. Примечательно, что после переезда в Париж отец Аси стал одним из учредителей, а затем и директором русской гимназии, в которой впоследствии работал будущий митрополит Сурожский Антоний.

Вот как Анастасия Дурова рассказывает о первой встрече с Богом, которая произошла у нее в возрасте четырех лет: «…Я поняла, что это Он, Бог, бесконечно личностный и бесконечно реальный, и что я составляю с Ним единое целое. <… > Это тесное общение с тех пор никогда не прерывалось»[265]. Во Франции Ася стала первой русской православной ученицей колледжа Пресвятой Девы Марии, основанного Мадлен Даниелу[266]. Ася с детства любила православное богослужение, и, по ее воспоминаниям, в колледже никто не принуждал к католичеству. Но ей «хотелось как можно чаще приступать к причастию», а это было возможно только в католической Церкви, где с начала XX века существовала практика частого причащения. Поэтому в колледже она «не без горечи» приняла решение перейти в католичество, что вызвало долгий период отчуждения между Асей и ее семьей. Несмотря на переход в католичество, Ася на всю жизнь сохранила глубокое знание православной и литургической культуры и любовь к православной Церкви. В 22-летнем возрасте она дала обет безбрачия. «Я чувствовала, что Господь хочет, чтобы я отдала Ему свою жизнь ради России, — вспоминает Ася. — Если Россия когда-нибудь откроет свои границы, я смогу вернуться туда». Бабушка Аси, оставшаяся в Петербурге и впоследствии погибшая во время блокады, писала ей во Францию: «Не мечтай о России: ее попрали люди и покинул Бог. <…> Избави тебя Бог увидеть, во что превратился родной тебе народ». Но вектор пути Аси Дуровой был уже определен, а ее надежду на возвращение в Россию разделяла в те годы вся русская эмиграция.

В 1937 году Анастасия принесла окончательные монашеские обеты в Апостольской общине святого Франциска Ксаверия, став монахиней в миру. Она преподавала в школе для детей рабочих, работала сестрой милосердия в больнице для бездомных, изучала русский язык и культуру в Институте восточных языков и принимала участие в католическом экуменическом движении. В 1939 году Ася закончила курсы медицинских сестер при школе Союза французских женщин и стала одним из организаторов диспансера в Курбевуа под Парижем, в котором служила во время Второй мировой войны и после нее. В 1959 году Ася впервые приехала в Россию в составе туристической группы. Взволнованная до слез увиденным в первые дни своей поездки, она записывает: «Россия, бедная Россия, ты променяла свою прошлую бедность на еще более суровую нищету! Ты потеряла радость». Тогда же Ася встречается с Борисом Пастернаком, к которому у нее было поручение из посольства в связи с публикацией во Франции «Доктора Живаго». Разговор с ним потряс Асю. «Мне безразлично, — сказал ей Пастернак, — сошлют меня или посадят; свободы у меня никогда не смогут отнять. Не заботьтесь о моей безопасности: я всё предал в руки Господа. Политический режим в СССР основан на лжи. Здесь больше не живут. Здесь существуют!»