Отец Александр Мень - [100]

«Храм в Новой Деревне летним утром казался насквозь пронизанным солнцем. Когда длинные лучи из яркой синевы неба попадали внутрь, они создавали косые снопы света, падающие на вынесенную Чашу с Причастием и на лица прихожан. И на фоне этого торжества света — пространство клироса, погруженное в прохладный полумрак. Этот деревянный храм с низким потолком и большими окнами, построенный в начале XX века, чем-то напоминал старинные русские церкви, ничем не примечательные, в которых еще не было никакой помпезности и роскоши. Простота храма была близка душе отца Александра и вообще всему складу прихода в Новой Деревне.

<…> Небольшой деревянный храм смотрелся красиво и зимой. Синева куполов, что появлялась еще издалека и просвечивала сквозь заиндевевшие ветки деревьев, сливалась с синевой зимнего холодного неба. Во дворе по бокам храма и на кладбищенских могилах лежали белые сугробы. Мохнатые еловые ветви, покрытые пушистым искрящимся снегом, были видны через окна храма», — вспоминает Андрей Еремин, впоследствии много лет помогавший отцу Александру в качестве алтарника и катехизатора.

Отцу Григорию Крыжановскому, бывшему в то время настоятелем новодеревенского храма, было около восьмидесяти лет. Будучи вынужденным эмигрировать из России священником в начале 1920-х и вернувшись в Россию после трудных скитаний и служения в храмах Европы лишь в начале 1960-х годов, он обладал несомненной широтой взглядов и получил настоящее богословское образование, что позволило ему оценить глубину и открытость отца Александра, принять его методы работы с паствой и поддержать его в творчестве. Опыт и мировоззрение российской «катакомбной» церкви, в атмосфере которых вырос отец Александр, встретились с нестесненным советской властью опытом служения в автокефальных храмах русского зарубежья, носителем которого был отец Григорий. В результате на протяжении семи лет, с 1970 года и до момента ухода отца Григория на покой в 1976 году, отец Александр совершал служение под началом всемерно поддерживающего его настоятеля. Только с отцом Григорием отец Александр мог служить с открытыми Царскими вратами, что приближало службу к атмосфере ранней Церкви, когда литургия была общим делом всех молящихся.

В 1970-х годах отец Григорий уже часто болел и очень нуждался в помощи энергичного второго священника. Вскоре после перехода в Новую Деревню основная нагрузка по службе легла на плечи отца Александра. Часто ему приходилось работать за двоих во время богослужений, когда отец Григорий уже физически не мог вести службу и только присутствовал в алтаре. При этом отец Александр всегда относился к отцу Григорию с глубокой симпатией и оберегал его, насколько это было в его силах.

Андрею Бессмертному-Анзимирову, ставшему прихожанином новодеревенского храма в начале 1970-х, так запомнился отец Григорий: «…Косая сажень в плечах, благородная и какая-то изящная осанка, даже в самые лютые морозы прогуливается по селу без шапки, шуба нараспашку, ряса в снежинках, свежий пар изо рта — не идет, а „выступает, будто пава“. Старенький, он до самой кончины своей, хоть и не имел сил служить и лишь сидел в алтаре, но всегда выходил после литургии к прихожанам: „А сейчас наш Златоуст, батюшка отец Александр, скажет вам проповедь. Внимайте достойно, вы больше нигде этого не услышите!“ И окидывает о. А. Меня взглядом, лучащимся любовью и уважением. „Наверху“, перед церковным начальством стоял за о. Александра стеной. „Пока я жив, — как-то сказал он, — я его не выдам, буду прикрывать как орлица орленка“. И не выдал».

Как и в большинстве деревенских церквей, приход новодеревенского храма состоял главным образом из пожилых женщин. С началом служения в нем отца Александра состав прихода начал меняться, в выходные и дни церковных праздников в храм стали приезжать новые люди, главным образом из Москвы — молодежь и интеллигенция. Отношения «новых» и «старых» прихожан не всегда складывались благополучно. Многие из недавних прихожан не знали, как нужно вести себя в храме — креститься, передавать свечи и прикладываться к иконам. Молодые женщины иногда появлялись в храме с непокрытой головой и в брюках, заранее будучи готовыми с вызовом дать отпор «темным» старушкам, которые позволяли себе поучать их и делать им замечания весьма бесцеремонным образом. Новый священник еврейской национальности спокойно и с юмором относился к такому вопиющему в глазах старых прихожан невежеству, часто исповедовал людей непривычно долго и много времени проводил с приезжими после службы в сторожке при храме. Его доброжелательность и терпение сразу покорили многих местных жителей, в то время как другие долго и непросто привыкали к переменам и были к тому же очень обеспокоены национальностью нового священника. Эта часть «старых» прихожан решила, что отец Александр окружает себя своими «одноплеменниками» и что «все москвичи — евреи». Так в храме возникло «оппозиционное крыло». «Отзвонив в колокола, — вспоминает Владимир Ерохин (русский по национальности), — мы с сестрой спустились с колокольни. „Отец Александр, какие ваши ребята молодцы!“ — сказала староста. — Наши русские так не могут»