Отдельные жизни (Сборник рассказов) - [3]

Теперь ты, конечно, спросишь, зачем я все это пишу? Мне кажется я понял, почему так произошло. Иногда я слышу голоса из-за двери - они беседуют о жизни. Я посчитал и по моим данным получается, что последний раз я держал твою руку более двадцати лет назад... А еще я помню твое лицо - ты улыбалась также, как и на той фотографии. Красотуля... По-моему Макеев и затащил нас тогда в парке к одноглазому фотографу-еврею, который нам что-то долго рассказывал про себя. Нет... Про своего сына. Помнишь? Ну, не имеет значения - это я про фотографию. За те тридцать лет твоя улыбка не изменилась. Ни на чуточку! Ты всегда была такой... Теперь я знаю.

Мой сосед разговаривает во сне - говорит, что осень сейчас. Наверное... Даже по воскресеньям. Холодно. Он в окно может днем смотреть. Мне кроме размытой решетки в стекле ничего не видно, а ночные санитары вопросов не слышат - только смеются. Они думают, что я болен. Мне плевать, я не болен просто днем слышу твой смех, который подхватывают тысячи голосов... Живу ночами и пишу письма. Я не решил, буду ли отправлять тебе другие, но это, надеюсь, ты когда-нибудь получишь. Может, прочитав, ты ответишь - я прав? Можешь не торопиться с ответом - время здесь все равно замерло. На отметке "осень".

Как всегда - не прощаюсь.

* * *

Ответ он получил 18 октября 1989 года.

JAMIN'E

"Закрой за мной дверь - я ухожу"

Из известной песни

Я мертвый. Не знаю, о чем писать и тем более - кому. Мне страшно. Мне больно. Сдох и хочу сойти с ума. Остатками зубов я продырявил губы и пробовал разбить голову об камень. Не удалось - просто теряю сознание, а потом боль возвращается. От чего сходят с ума? Боль не помогает. Господи!... Я и ему не нужен.

Все равно пишу.

Насчитал семь ночей. Может прошло и больше, я не знаю, сколько был без сознания, когда меня сюда сбросили. В полдень я вижу краешек солнца высоко вверху, значит меня увезли далеко на север. Пыль очень горячая и едкая.

Они взяли меня почти у южной границы; охотились давно. Я не оправдываюсь, но у меня действительно не было выхода. Тогда в Лондоне предупреждали, что живым лучше не попадать; мы смеялись: конвенция. Первым был Пауль. Лучший стрелок, но плохой солдат. Отрубленные руки и ноги плохого солдата я потом собрал в картонную коробку и сжег; тело и голову так и не нашел. Это были его руки - на каждой красовалось аккуратно вырезанное ножом пояснение "Пауль - тебе". Хотя, у него тоже не было выбора. Или патрона. Мы все знаем друг друга по именам - и своих и чужих. Чужих находим и отрабатываем чеки. Свидетели входят в стоимость, это бонус заказчику и наша страховка. Пауль не оплатил взнос по полису. Он всегда мне нравился; утверждал, что колбасу придумали итальянцы, чтобы класть ее в пиццу, а я не итальянец - я из Палермо. Я - Марко, бывший живой, а сейчас мертвый.

Ноги болят. Заставляют скрипеть зубы.

Не показывайте эти записи моей маме. Она до сих пор считает, что я учусь в Лондоне. Я собирался, но деньги кончились - пришлось продолжать в Триполи. Бакалавром стал уже здесь. Милая мамочка, я тебя люблю! Прости, но в церковь так и не хожу. Не сердись. Жаль, но и отец Джованни расстроится он всегда говорил, что у меня есть будущее. Может он и прав - человек, который не пил ничего крепче вина во время причастия, просто обязан иметь будущее - это про молодого Марко, который умер, но с ума пока не сошел.

Больно. Пополз пить.

Меня накрыли люди черного кубинца, который называет себя Кванза. Эх, Пауль... Взяли спящим, без шума; думал, что сразу убьют. Ошибся - они умеют это делать правильно. Кто-то умный сказал, что ожидать смерть страшнее всего. Ничего подобного - остаться в живых, балансируя между и без шансов потерять рассудок. Вот правильная смерть. Наверное на Кубе этому в школах учат. Я еще даже шутить могу.

И Кванза умеет. Теперь я догадался, куда меня везли двое суток. На местном диалекте это место называется Jamin'e. Людей здесь не бывает. Проклятое место с красивым именем. Радиоактивно все. Старые шахты брошены умирать за ненадобностью и уже частично обвалились. У моей остался только вертикальный вход и часть тоннеля. Странный народ эти местные - прокляли, но рельсы, уходя, забрали с собой; остались только прогнившие шпалы. Может тоже пошутили, как Кванза? Он мне переломал обе ноги грузовиком, но оставил один глаз и руки. И видимо, намекнул, что пора исповедь писать - следом сбросили эту книжечку кроссвордов на испанском и огрызок карандаша. Пишу исповедь. Прямо как при жизни - на полях и между строк.

Думаю, что остатки Пауля где-то рядом. Кричал, пока не охрип - мертвый мертвого должен услышать. Молчит. Может, совсем умер?

Никогда не понимал азиатов с их страстью к насекомым, зато теперь могу с уверенностью гурмана сказать, что мокрицы (или как их там) вкуснее червей. Добрый Кванза все предусмотрел - тут даже вода есть: еJ можно слизывать со стены. А еще она иногда капает по ночам. Вот так: кап... кап... кап... Господи!!! Почему я как всякий нормальный человек не могу сбрендить!?

Кап... Кап... Кап... ... КАП!!!

Не писал два дня - слушал воду. Плоть вокруг голой кости на правой ноге потемнела, но болит уже не так сильно. Левая вроде держится, хотя чувствую ее хуже. В глазу все плывет.