Или от того, что Игорь был погружен в мысли и в монитор, или от того, что в тот момент громыхал холодильник, первые слова сына, сказанные во сне, Игорь пропустил их мимо ушей. Да и мало ли когда сын разговаривал во сне и нес всякую околесицу. Но когда сын повторил сказанное в тишине, то есть под одно только бубнение телевизора и далекий лай собаки, Игорь окаменел.
Сын сказал:
— Привет тебе от Игоря Васильевича.
Игорь посмотрел на сына. В свете лампы все было гораздо ужаснее, чем было бы при полностью включенном свете. Сын спал, в этом не было сомнений, но при этом глаза его были полуоткрыты, и поэтому казалось, что сын хитро поглядывает на Игоря. Еще сын улыбался, и эта улыбка, посредством парализованных глубоким сном мышц лица, нисколько не умиляла. Первой мыслью Игоря было растолкать сына, чтобы он больше не нес ерунды, но только Игорь сделал движение, чтобы подняться, сын остановил его словами:
— Не буди его, пускай спит.
Эти слова о себе в третьем лице тоже можно было трактовать случайностью, однако Игорь послушался и остался на месте, надеясь, что сын заговорит про каких-нибудь зверушек или персонажей мультфильма, или еще про что-нибудь, и тогда можно будет плюнуть в сердцах на свою трусость и мнительность и отвернуться к монитору.
Сын как будто оглядел Игоря из полуприкрытых век, затем, все так же хитро и ужасно поглядывая и так же глупо и нетрезво улыбаясь, пошутил:
— А ты подтянулся что-то за эти месяцы, что меня нет.
— Может, объяснишься сначала? — тихо, чтобы не разбудить сына, спросил Игорь дрожащим от пережитого и переживаемого страха голосом.
— Это ты правильно поступаешь, что тихо говоришь, — одобрил сын. — Он и бодрствующий сможет это повторить с моих слов, но это разговор не для детских ушей, а хочется нормально поговорить и действительно объясниться и извинения принести, если они тебя утешат, конечно.
— Во-первых, как ты у него в голове оказался? — спросил Игорь. — Это, знаешь, самое, вообще, сволочное, что можно было устроить.
— Это не я, это мой друг, — сказал сын, — я тут через него разговариваю. Твой сын что-то вроде мобилки.
— И как твой друг оказался у него в голове? — плохо сдерживая злость, осведомился Игорь.
— Как, как, так же, как и кораллы, — ответил сын. — Мы — немного другие пришельцы. То есть мы пришельцы, но не кораллы. Раньше, когда нас сюда прибило, мы так же поступали с людьми, как и кораллы, то есть вселялись в плод и занимали его разум на все время жизни, потом, когда тело умирало, занимали следующее тело и следующий разум. Но потом природа верх взяла, как бы это смешно ни звучало.
— Что-то пока это нисколько не смешно, — признался Игорь.
— Понимаешь, — сказал сын, — кораллы — это кораллы. Вот сидели они на дне своего родного океана, зацепившись за дно, потом как-то дошли до разумной жизни, потом до другой формы — и стали они плавать по Вселенной и цепляться за все, что могли зацепиться, и зацепились за что-то вроде людей. Не обижайся, что я так объясняю, просто до тебя может по-другому не дойти.
— Ну, хоть так, — согласился Игорь, пытаясь трясущейся рукой достать сигарету из пачки.
— А поскольку люди были вроде вас, — продолжил сын, — то понятно, что всего за несколько тысяч лет кораллы перенаселили всю планету, правда, это не планета была, а поверхность спиралевидной галактики, но не суть, они исчерпали ресурсы, потом запилили войнушку и свалили. Однако, если здраво рассуждать, то вины кораллов в этом нет. Они просто подражают своим хозяевам, и это бы все равно произошло рано или поздно. Перенаселение все равно бы началось, и война бы началась, и вымирание людей тоже, просто чуть позднее. А у этих людей было что-то вроде собак, и эти собаки выжили, эволюционировали примерно в то, что ты сейчас наблюдаешь, и разбрелись по космосу. В общем, людям не повезло, что к ним прибились паразиты, по сути дела. Да и не только людям не повезло, вообще всему живому не повезло. Девять из десяти растений и девять из десяти пчелиных ульев, примерно, девять из десяти собак и девять из десяти тараканов — тоже пришельцы. Вот такая вот фигня, Игорь. Я сейчас с тобой разговариваю только потому, что ощущаю к тебе инстинктивную привязанность, как потомок инопланетной собаки. Мы с моим другом здесь очень долго, и сначала мы поступали именно как кораллы, тоже полностью заменяли человеческий разум и жили человеческой жизнью, чтобы понять, что тут происходит. Не сразу до нас дошло, конечно (тут я должен извиниться), что люди очень ценят свою жизнь и жизнь своих детей. Пойми меня правильно, все же из истории и из непосредственного опыта в человеческой среде как раз таки трудно сделать вывод о ценности жизни. Мальчиков вы растите на убой — и не скрываете этого. Девочек вы растите на убой мальчикам и очень сердитесь, когда что-то начинает выпадать из рамок этого представления. Сейчас что-то стало меняться, но это всего лишь от тепличных условий в отдельных странах. По моему времени — это незаметная перемена, произошедшая буквально несколько минут назад. Кроме того, ваши хозяева дали нам понять, что люди — всего лишь помесь счетной машины и питательной массы, а вся человеческая культура — легкое побочное наслоение над двумя основными функциями, а именно: считать и давать пищу.
