Отцы тьмы, или Иезуиты просвещения - [45]

Сегодня, стремясь отвести от церкви обвинения в явном обскурантизме и ретроградстве, Ватикан решил покончить с «эрой Галилея» или, иными словами, реабилитировать себя в глазах человечества и заставить его поверить, что религия активно и плодотворно сотрудничает с наукой. В ноябре 1979 г. Иоанн Павел II на заседании Папской академии наук, посвященном вековому юбилею Альберта Эйнштейна, признал несправедливость и ошибочность преследования церковью Галилео Галилея. Казалось бы, последняя точка в этом скандальном вопросе наконец поставлена. Но на деле проблема осталась, только преподносится она в более привлекательной упаковке.

Ватикан уже не спешит предать анафеме ученых, вступивших в бой с библейскими мифами, а, наоборот, стремится поставить данные, полученные в результате научного поиска, себе на службу. В 1983 г., когда весь мир отмечал 100-летие со дня смерти Чарлза Дарвина, внесшего огромный вклад в развитие науки о живой природе, иезуиты также включились в это чествование, но на весьма своеобразной ноте. Член «Общества Иисуса» итальянец В. Маркоцци взялся доказать, что эволюционная теория Дарвина не отрицает догмы религии, а дополняет их. Нарочито вводя путаницу в понятиях, он утверждает, что религия-де занимается выяснением «первых и последних причин» происхождения человека, а дарвинизм исследует «причины непосредственные и экспериментальные». Более того, иезуит договорился до того, что церковь якобы всегда выступала за эволюционизм, осуждая не теорию Дарвина как таковую, а «лишь материализм, являющийся не научной позицией, а философской». Этот пример отчетливо демонстрирует потуги маститых религиозных идеологов интерпретировать современные естественнонаучные теории с точки зрения теологии, выхолостить их содержание.

В уже приведенной нами выше речи Иоанна Павла II прозвучала еще одна характерная для сегодняшнего Ватикана мысль: доказать, что многовековые гонения на ученых были делом не всей церкви, а ее отдельных недальновидных представителей, не понимавших необходимость самостоятельности науки, а посему противопоставлявших научное знание и веру. Отрекаясь от ошибок прошлого, настаивал он, теологи и ученые должны протянуть друг другу руки и устранить препятствия «к плодотворному согласию между наукой и верой, между церковью и миром».

В русле современной установки Ватикана теоретики католицизма преследуют цель доказать, что многовековой конфликт между церковью и наукой не является результатом принципиальной противоположности их мировоззренческих основ, а обусловлен лишь преходящими историческими обстоятельствами. Такую точку зрения защищает, в частности, иезуит Ф. Руссо, обнародовавший свои взгляды в статье «О деле Галилея» в 1980 г.

Борьба веры и знания, утверждает Руссо, чрезвычайно полезное явление, так как помогает в процессе «взаимного очищения» от чужеродных наслоений строго разграничить сферы компетенции науки и религии. Финал этой борьбы, по его мнению, — полное согласие и мирное сосуществование двух форм общественного сознания.

На практике вся история развития человечества свидетельствует как раз об обратном. Никогда еще борьба религии с научным знанием не носила плодотворный для цивилизации характер. Прогресс науки просто вынуждал церковь сдавать свои позиции, которые под натиском научных фактов и открытий становились все более уязвимыми. Вот почему, твердя сегодня о необходимости взаимообогащения и размежевания сил, церковники все же оставляют для себя удобные лазейки, используя историческую ограниченность познавательной способности человека для протаскивания религиозной доктрины.

Какие же вопросы выводят они из-под компетенции науки? Руссо их определяет так: «Это относится к вопросу о начале мира, формировании и развитии сначала неживой материи, затем жизни, затем первой клетки и т. д., вплоть до появления человека». Пытаясь отвоевать место в научных гипотезах для бога-творца, иезуит утверждает, что обозначенные им проблемы неразрешимы только при помощи материалистического подхода, ибо за ними скрывается нечто большее, «называемое духом».

Здесь мы наглядно прослеживаем тенденцию, ставшую ведущей в отношении ордена и всей католической церкви к науке, а именно: любым образом утвердить возможность сосуществования разума и веры, подорвать позиции материализма как единственного подлинно научного мировоззрения.

Своего рода программным документом в этой области явилась декларация, принятая на состоявшейся весной 1981 г. в Риме специальной пленарной ассамблее под названием «Наука и неверие». Организована она была ватиканским Секретариатом по делам неверующих, которым руководят иезуиты.

Смысл конференции ее инициаторы видели в том, чтобы найти действенное оружие для борьбы с марксистским материализмом и атеизмом. Не случайно в итоговой декларации именно эта мысль оказалась центральной. В документе прямо выражалась тревога о том, что научный материализм получает все большее распространение в мире, и делались попытки принизить значение новейших достижений науки. «Естественная наука для христиан, — читаем мы в тексте декларации, — не представляет собой угрозу, а, наоборот, выступает как углубленное проявление бога-творца».