Отцы и дети - [10]

— Он совсем не чокнутый, когда ему того надо, — подала голос миссис Риддл, оторвавшись от вышивки. — Видно, эта хитрость у маленького Тома от него, не от бедной же девушки… Правда, о нас теперь будут долго сплетничать: как да зачем сюда явилась военная полиция!

— Что?..

— Я вызвал, — просто сказал Том. — Сказал, что видел в лесу странных людей в незнакомой форме, а ты же служил, но где именно, я не знаю, вот и… сообщил, куда следует, вот они и прочесывали окрестности, и у дома караулили. Я решил, что такой ораве память стирать не рискнут. У них же начальство есть.

— Логично… А что, этот… Дамблдор не появлялся? Он же может попасть прямиком в дом, карауль не карауль, разве нет?

— Появлялся, — коротко ответил мистер Риддл и потрогал грудь в том месте, где сидел когда-то осколок. — Попытался вытребовать Тома обратно в школу, но я…

— Немного вспылил, — закончила миссис Риддл. — Я поддержала. Виданное ли дело: отец лежит ни жив ни мертв, а ребенка насильно тащат на уроки! Что ему там в голову полезет, спрашивается? И что этому фрику так дался наш мальчик?

— Он меня боится, бабушка, — серьезно ответил Том. — В самом деле, не шучу.

— Но почему?

— Наверно, я зря сказал при нём, что намерен победить смерть, — без улыбки сказал он и в упор посмотрел на отца. — Я сделал первый шаг. Это была еще не смерть, но…

— Намного хуже, — перебил Риддл-старший. — Я помню твои слова, Том. И я верю, что у тебя всё получится.

— Конечно, получится. Когда кончится война, я хочу пойти в медицинский колледж, обычный, — серьезно произнес Том. — Мне надо понять, что у людей в голове. Я не о мыслях, в мыслях-то разобраться легко, а о том, как это всё связано.

— Значит, пойдешь. Но тебе придется многое подтянуть, в этом вашем Хогвартсе образование никуда не годится. Как раз и займешься, — заключила миссис Риддл. — А теперь давайте-ка ужинать!

5

— Ты снова уходишь? — спросил Том в январе сорок третьего.

— Да. Я должен, — отец положил руку ему на плечо. — Еще ничто не кончено, и любой пилот на счету. Представляешь, какой был переполох, когда я объявился живым и вполне годным к службе?

— Еще бы, — самодовольно ответил тот, — тебя же не абы кто латал, а я! Кстати, я иду с тобой.

— Ты что, рехнулся? — после паузы выговорил Риддл-старший.

— Ни капли. Я совершеннолетний, так что сам могу решать за себя.

— Это для волшебников ты совершеннолетний, а для обычных людей…

— Папа, ты думаешь, так сложно исправить пару цифр в документах? Это даже магглы проделывают на раз-два! А твои сослуживцы… ты им говорил, что у тебя есть сын? И сколько ему лет?

— Упоминал только, что ты учишься в колледже.

— Ну вот, дел-то, — пожал плечами Том. — Я же выгляжу старше своих лет, все говорят. Папа, я в пилоты не рвусь, полеты — это немного не моё. Я пойду санитаром в госпиталь, там я точно пригожусь, а мне пригодится опыт. И не спорь!

— Иначе сбежишь?

— Конечно.

— А если я тебя заставлю поклясться остаться дома?

— Не послушаюсь, — спокойно ответил Том. — Повторяю, я уже всё решил. Скажи только, что с собой брать, да аппарируем. Что время терять?

— Что сделаем? — не понял Риддл-старший.

— Переместимся, куда надо, — пояснил тот. — Я же волшебник. Совершеннолетний. И разрешение на аппарацию я получил, хотя пришлось воспользоваться… хм… нетрадиционными методами убеждения.

— Гм… удобно, конечно, только не забывай, что мне отмечаться нужно, — невольно улыбнулся отец. — Я на службе, как-никак.

— Точно… — хлопнул себя по лбу Том. — Ну и все равно, нечего время тянуть! Что собирать-то, скажешь? Свои зелья я уже упаковал.

Риддл-старший вспомнил батареи бутылей и флаконов, горы неведомых странных ингредиентов и подумал, что чемоданы с расширением пространства — исключительно полезное изобретение!

* * *

В военно-полевом госпитале Тома Риддла называли исключительно «наш волшебник». Юный санитар, еще совсем мальчишка, как-то ухитрялся оказываться там, где это было больше всего необходимо, вскоре уже ассистировал при операциях и, поговаривали, способен лечить или хотя бы снимать боль наложением рук. Так или иначе, когда он появлялся — в палате ли, в палатке, — каждый норовил зазвать его к себе и перекинуться хоть парой слов. И непременно получить лекарство или хоть кружку воды из его рук.

Врачи считали это просто приметой и самовнушением, но факт оставался фактом: пациенты Волшебника Тома в большинстве своем очень скоро шли на поправку, даже самые тяжелые. И кошмары, от которых многие просыпались по ночам с криками, им больше не снились: хватало обычно пары разговоров с Томом, чтобы избавиться от них раз и навсегда.

Даже вечно ломавшийся санитарный грузовик перестал барахлить, стоило Тому поболтать с механиками и как-то заночевать в кузове.

— Там всего-то одна железяка износилась, — посмеиваясь, говорил он отцу, явившись повидаться, — а взять ее неоткуда, таких не делают уже, поищи этот антиквариат… Я и трансфигурировал, дел на полминуты, только подновлять надо время от времени. Сам-то как?

— Не видишь, что ли, еще одну медаль навесили, — отвечал тот. — Сознавайся, ты мне чего-то подлил?

— Немного, — не отрицал Том. — Но зелье удачи — это на один раз, постоянно его использовать нельзя, проку не будет. Перед тем вылетом я как чувствовал — дело будет очень опасным, вот и капнул… Пойду, а то хватятся меня.