Отчет 00. Жил (как-то) старик без старухи... - [37]

Несколько минут я наслаждался ощущением полета, а потом накололся на булавку, как жук, попавший в коллекцию студента – биолога.

Кусок памяти, один из зашитых злоблинами, выдал авторитетно заключение, что при нормальном занятии любовью, например, по тантра-йоге, а не зверском совокуплении, ощущения не совсем те, что поимел от контакта с Блейд, и что таковые тянут разве что на совместный онанизм в состоянии наркотического опьянения, что вызвано отсутствием эффекта полного присутствия в возможностях виртуальных модуляторов, подсознательное знание о чем и оттолкнуло меня от контактов с Тэсс.

Придя к такому выводу, я понял, что очень неплохо найти Тэсс и объяснить ей это, а заодно сделать предложение.

Переползя из ниши в кресло, я подключил клапан и совсем было нацелился надет шлем, как динамик шваркнул и поинтересовался голосом Джейн:

– Харш, ты покажешься обществу или ему придется разойтись по шлемам, второй раз не увидев тебя?

Посмотрев на часы, я обнаружил, что с момента начала моих поползновений на постельном поприще прошло уже шесть суток, и сейчас как раз время пить сок.

– Иду! – рявкнул я на динамик и побрел в направлении питейной, на ходу прикидывая, как бы объясниться с Тэсс.

Прикидывать не получалось.

В коридоре было пусто и темно, как в голове – ни там ни там не валялся план объяснения.

Только предчувствия, мрачные, как списанный бульдозер.

Блейд, поди, всех посвятила. Тэсс в глубокой депрессии. Такой глубокой, что уже дошла до принятия решения что я ей – противен.

Отлично. Значит, так и запишем, что любить и быть любимым мне не светит. Только трахать и быть…

– Как бы это…? – вопрос о страдательном залоге первого лица единственного числа глагола «трахать» канул в темноту. Обнаружив, что канание в темноту разного бреда очень поднимает настроение, я отправил туда длинную нецензурную фразу с описанием семейных и сексуальных связей Творца, Дьявола, Вселенной и их потомства.

– Слышу-слышу – Харш идет. – тоном вызванного третьим воплем Деда-Мороза сообщила Джейн из-за двери.

За дверью воцарилась тишь, нарушаемая очень тихим матерным комментарием Нат по поводу моего метафизического трактата.

– Да! – отчаянно заорал я, чувствуя, что обида на обстоятельства, отобравшие девушку, грызет изнутри, требуя выпустить наружу и дать ей шанс загрызть хорошее настроение окружающих. – Это я. Иду, путаясь в волокущихся по полу соплях и отвисшей мошонке!

Переступив порог, я остановился, чтобы посмотреть.

На каменную прямую спину Тэсс.

На настороженные лица парней.

На затуманенные глаза Блейд.

На отстранено-сочувствующий взгляд Джейн.

– Поздравьте меня! Я нашел свое призвание! Профессиональный психотерапевт Зубастодушев Достал Тщательнохаосович! Прошу жаловать! Любит не рекомендуется…

Горечь, бесшабашная, безжалостная, поднялась до края и честно предупредила, что если ее выплеснуть, это плохо кончиться. Это меня остановило. На пару секунд, за которые я отхлебнул готовые вылиться излишки и понял, что больше я это не пью.

– Даже запрещается. Слышите, девочки?! Запрещается! Не думайте о слоне! Не любите меня!

– Что с тобой? – осведомился Киро, сменив настороженность на спокойное созерцание противника. Вопрос пришелся как меч по презервативу с десятком литров отборных помоев.

– Со мной все. Все компоненты – месячные носки, запасы вонючего пота с дерьмом на заднице, нечищеная вонючая пасть, перхоть на небритой роже, не говоря уже о голове. Со мной все, что можно, чтобы сообщить, что со мной вредно иметь дело. Неприятно…

– Да? – он придал лицу крайне недоверчивое выражение. – А по-моему, и не только по-моему, ты очень остро переживаешь, что изменил Тэсс с Блейд…

Тэсс выплюнула что-то на японском. Киро спокойно продолжил:

– И вместо того, чтобы попробовать объяснить им, что просто помог Блейд, с полной выкладкой, как должен это делать человек, не боящийся, что мелкие обезьяньи глупости разрушат его человеческую любовь, вместо этого ты с наслаждением… как ты сказал… размотал сопли по полу.

Я захохотал. Злобно, отталкивая облеплявшую меня и сковывающую меня человечность. Хохоча, я прошел на свое место, налил сока, отсалютовал застывшей, как слеза на зимнем ветру, Тэсс и выпил его, слушая свои глотки, очень тихие в тишине. Потом я положил на стол одновременно со стаканом:

– Нет, Киро. На самом деле, я запретил себе любить Тэсс после Блейд. Только я сделал это не потому, что такой благородный, а потому, что в глубине души я обожаю заставлять людей мучаться, только боюсь, что они меня за это накажут.

В следующее мгновение я почувствовал себя – неимоверно жестокого труса. Всевластного. Ощущение ленивого всевластного садиста, обычно забросанное множеством других, вылезло на поверхность и я на пару секунд увидел окружающих, беспомощных и слабых. Не верящих, что я управляю ими, творя им неприятности и проблемы. Творю, не зная, чтобы никто не знал. Внутри, сзади, за затылком. Там, куда не посмотреть, только почувствовать, только смутно почувствовать. В этом нутри появилось желание не быть с этими людьми.

Потом я, всевластный трус, испугался, что меня увидят и накажут, и спрятался. Я резко, болезненно резко стал маленьким, слабым сопляком, который забыл о всевластном злодее, потому что не мог в него поверить.