Back to the front
You will do
That I say
Then I say
( Смирна!
Ты будешь делать
То, что я скажу,
Тогда, когда я скажу)
Металлика
Достав сигару и спичку из нагрудного отделения скафандра, он воткнул ее между губ и стиснул стальными протезами резцов. Загерметизировав отделение, он чиркнул спичкой о приклад висящего на плече разрядника, затянул огонь на кончик сигары и спрятал сигару в кулак.
Вместе со сладковатым дымом сигары втянулись запахи войны – вонь горящего пластика, аппетитный подгорелого мяса и полузабытый аромат порохового дыма. На этой планете или не знали, или не хотели использовать лучевое оружие и были завоеваны.
Он посмотрел на обломанные свечки небоскребов, вырисовывающиеся на фоне зарева пожаров, и с горькой усмешкой вспомнил слова Президента: «Любая планета, не обладающая ни космическим флотом, ни системой лазерной ПВО, заслуживает того, чтобы ее завоевали».
Думать, а тем более горько усмехаться, было запрещено Уставом, но в этот раз ему достался объект охраны, располагающий к размышлениям – на старые космодромы по Уставу полагался только один десантник класса А. А восемь лет службы научили его, когда и как нужно отклонятся от Устава. Десантная мудрость гласила, что винтик военной машины, слишком плотно сцепленная с остальными детальками, изнашивается быстро.
Поэтому он, присев у остатков ангара и наслаждаясь сигарой, размышлял об этой и других планетах, завоеванных им для правительства, которому были нужны ресурсы. Сырье и люди.
Он думал не о цивилизациях, которые уничтожал разрядником, давно ставшим для него привычнее рук. Он думал о женщинах этих цивилизаций.
Ни месяц муштры на Главной Базе, ни год тренировок на шестой имитационной, ни семь лет постоянных боевых действий не стерли затаившуюся где-то глубоко в разуме идиотскую программу действий к любой женщине, которая казалась ему красивой. Отношение скакало, как гиперпространственный грузовик, который не может остановиться посреди полета. Он то хотел убивать, насиловать, разрывать их на части и жрать еще дергающееся от боли мясо, то готов был преклоняться перед ними, как перед божествами и хранить от всех бесчисленных опасностей жестокой вселенной. И если первое выплескивалось, когда он шел в первой волне захвата, то второе, кое-как питаясь помоями публичных домов, уже долгое время томилось в одиночном заключении без надежды на освобождение. И он все чаще вспоминал ту рукопашную с карланскими женскими батальонами. Иногда – как светлый момент, но обычно – с тяжелым тухлым осадком в душе. Скинуть бы тогда доспехи и просто сесть и поговорить с одной из тех, кого он сломал отработанными ударами…
– Сержант Хокс!
Неожиданность окрика запустила программу реагирования на все неожиданное: закрыть шлем наглухо, разрядник с предохранителя, перекатиться, отыскать цель, навестись на нее и, при возможности, идентифицировать до открытия огня. Выполнение программы занимало полсекунды. Потом он перехватил контроль над телом, и вместо лазерного луча в темноту ударил окрик:
– Стой! Пароль?!
На термографе ярко светились бирки двух солдат его взвода, комбата и двух особо ценных военнопленных. В сотне шагов тускло светился бортовой номер среднего аэротанка. Он кричал, чтобы отогнать мысли. И хоть как-то намекнуть, куда могут идти все пятеро, испортившие дежурство.
– Триста семнадцать! – прозвенел в наушнике голосок комбата, который, по слухам, был младше всех в батальоне, и который обожал все эти «армейские игры». – Отзыв?!
– Двести тринадцать!
Он поднялся с колена и отсалютовал комбату разрядником. Комбат взмахом руки оставил четырех у стены, подошел ближе и радостно выпалил:
– Сержант Хокс, доложите обстановку!
«Разорался, сопляк. – думал он, отдавая рапорт – счас тебе врежут-то из темноты крупнокалиберными термическими.»
Автоматы из темноты не застрочили, а комбат, понизив голос, почти заговорчески пропищал:
– Хокс, я знаю твой послужной список, и знаю, что тебе можно доверять.
Качнув головой, что означало подмигивание, он прежним командным голосом продолжил:
– Сержант Хокс, слушай приказ! Под твое наблюдение поручаются двое военнопленных – старик и девушка. Девушке любой ценой не дать сбежать. Старика не уничтожать не при каких обстоятельствах. Вопросы есть?
– Так точно, сэр.
Он стоял, положив разрядник на предплечье именно в той удальской манере, которая так нравилась комбату, и тот удостоил его коротким Ну?.
– Через сколько времени они будут переправлены дальше?
Вопрос комбату не понравился, и он, попытавшись придать голосу грубый тон, спросил:
– Причина вопроса?
– Степень экономии энергозаряда разрядника в случае нападения.
– Настоящий солдат! – воскликнул комбат, вмиг подобрев.
– Через полчаса стандартного времени здесь должен приземлиться боевой бот, который заберет их. Я надеюсь, что такой солдат, как ты, сможет в течении получаса удерживать целую армию этих заржавевших автоматчиков.
– Так точно, сэр! – гаркнул он и подумал, что за полчаса разрывными пулям из «заржавевших автоматов» можно разнести доспехи, разрядник и его на неузнаваемые части.
Комбат развернулся, махнул рукой телохранителям и пошел за ними, приотстав на десяток шагов. Посмотрев на неприкрытые спины десантников и на открытый люк танка, он перевел взгляд на окрестности, выискивая движение. Ничего не двигалось.
