Отчего вы не буддист - [14]

Эта склонность считать, что норма, принятая той или иной группой, должна быть нашей нормой, формируется в очень раннем возрасте. В первом классе вы видите, что у всех детей есть пенал определённого вида. У вас появляется «потребность» тоже заиметь такой, чтобы не отличаться от остальных. Вы говорите об этом маме, и от того, купит она вам эту вещь или нет, зависит уровень вашего счастья. То же самое продолжается и в вашей взрослой жизни. У соседа есть плазменный телевизор или новый внедорожник, и потому вам хочется того же самого, но только больше и ещё новее. Дух соперничества и желание иметь то же, что и другие, присутствуют и на культурном уровне. Зачастую мы оцениваем обычаи и традиции другой культуры более высоко, чем собственные. Не давно один тайваньский учитель решил отпустить длинные волосы и носить причёску, являвшуюся традиционной для Китая в течение многих столетий. Напоминая древнего китайского воина, он выглядел весьма элегантно, но директор школы пригрозил, что уволит его, если тот не станет «прилично вести себя», то есть не сделает себе короткую стрижку в стиле XXI века. Теперь его коротко остриженная голова с жёсткими волосами выглядит так, будто его ударило током.

Довольно удивительно наблюдать, как китайцы стесняются своих корней, но в Азии мы видим много таких примеров комплекса превосходства неполноценности. С одной стороны, азиаты очень гордятся своей культурой, а с другой – стыдятся, считая её отсталой. Они замещают её западной культурой почти во всех областях жизни – в одежде, музыке, нравственности и даже в политической системе.

Как на личном, так и на социокультурном уровне мы перенимаем иностранные, чуждые методы достижения счастья и преодоления страдания, редко понимая, что эти методы зачастую приносят результат, почти противоположный ожидаемому. Наше неумение приспособиться создаёт ряд новых невзгод, потому что теперь мы не только продолжаем страдать, но вдобавок ощущаем ещё и отчуждение от собственной жизни, неспособные «вписаться» в существующую систему.

Некоторые из этих культурных определений «счастья» до некоторой степени действительно корректны и справедливы. Вообще говоря, круглая сумма в банке, удобное жилище, хорошее питание, приличная обувь и другие основные аспекты комфорта и удобства – всё это и вправду делает нас счастливыми. Но опять – так и индийские садху и странствующие отшельники Тибета счастливы потому, что у них нет нужды в кольце для ключей, они не боятся, что у них украдут их добро: ведь им нечего запирать.

Общепризнанные определения счастья

Задолго до того, как Сиддхартха достиг знаменитого места просветления в Бодхгайе, он шесть лет сидел под другим деревом. Он изнурял плоть, питаясь лишь несколькими зёрнами риса и утоляя жажду несколькими каплями воды; он не мылся и не стриг ногтей. Тем самым он стал образцом для своих собратьев – других духовных искателей, с которыми он практиковал. Он был настолько выдержан, что детям местных пастухов, которые щекотали ему уши травинками и трубили дудками прямо в лицо, никогда не удавалось вы вести его из себя. Но однажды, через много лет чрезвычайных лишений, он постиг: то, что он делал, было неверно, это путь крайностей, очередная ловушка, точно такая же, как куртизанки, сады с павлинами и ложки, инкрустированные драгоценностями. И он решил покончить с аскетизмом и искупаться в протекавшей рядом реке Найраньджане (нынешняя Пхалгу). К полному изумлению собратьев, он даже принял парного молока от крестьянской девушки Суджаты. Считается, что духовные товарищи покинули Сиддхартху, полагая, что тот дурно на них повлияет и это повредит их практике.

Можно понять, почему эти аскеты покинули Сиддхартху, ведь он нарушил свои обеты. Люди всегда стараются найти счастье, стремясь не только к материальным благам, но и к духовным. Мировая история во многом вращается вокруг религии. Религии дают людям свет на пути и правила поведения: учат любить своих соседей, исповедовать золотое правило[2], практиковать щедрость и медитацию, пост и жертвенность. Однако эти на первый взгляд полезные принципы могут превратиться в крайность, в пуританскую догму, из-за которой у людей появляются ненужное чувство вины и низкая самооценка. Довольно часто верующие смотрят свысока на другие религии, проявляя крайнюю нетерпимость и используя свою веру для оправдания культурного или даже физического геноцида. Повсеместно существует великое множество примеров подобного разрушительного религиозного рвения.

Желая счастья и облегчения страданий, люди полагаются не только на существующую религию, но на житейскую мудрость, а то и на политические лозунги. Теодор Рузвельт сказал: «Если бы мне пришлось выбирать между справедливостью и миром, я выбрал бы справедливость». Но справедливость с чьей точки зрения? Какой интерпретации этого понятия нам предлагается следовать? Экстремизм – это просто предпочтение одной идеи о справедливости и отрицание всех других.

Возьмём другой пример. Легко увидеть всю привлекательность мудрости Конфуция, предписывающего, например, уважать и слушаться старших и не выставлять напоказ недостатки и ошибки своей семьи и страны. Его мудрость очень прагматична и может быть полезна для жизни в этом мире. Все эти правила способны быть мудрыми руководствами, но во многих случаях они приводили к чрезвычайно неприятным последствиям, например к отсутствию гласности, замалчиванию нелицеприятных фактов действительности или подавлению иных взглядов на происходящее. Скажем, одержимость идеей о «сохранении лица», «невынесении сора из избы» и послушании старшим вылилась в многовековую историю обмана и лжи как по отношению к ближайшим соседям, так и к целым народам.