Отбившийся голубь; Шпион без косметики; Ограбление банка - [27]

Дом 122 был под стать улице. Построенный в колониальном стиле, он стоял посреди маленькой плантации. Белые колонны тянулись вдоль белого дощатого фасада, на котором выделялись черные оконные ставни. По обе стороны от широкой парадной двери висели горящие каретные фонари, и точно такие же размещались на столбах вдоль извилистой подъездной аллеи. Дом был окружен обычной высокой изгородью и излишне просторной лужайкой. Окна первого этажа светились, второй этаж был погружен во мрак.

– Давай проедем немножко дальше, – сказал я Хло. – Остановись за следующим углом.

На этом перекрестке был светофор – тусклый, как огонек в коктейль–баре в полночь. Мы проехали мимо него, и Хло остановила «паккард» возле изгороди в темном местечке, куда не доставал свет фонарей.

– Если я не вернусь через полчаса, ты, пожалуй, не жди меня. Попробуй добраться до Арти своим ходом.

– Будь осторожен, – сказала Хло.

– Разумеется, я же не сорвиголова.

Изгородь была так близко, что мне пришлось вылезать из машины слева. Мы с Хло постояли минуту, и тут, похоже, оба испытали некоторое странное чувство, или, во всяком случае, я его испытал. Наконец я сказал:

– Скоро вернусь.

– Пожалуйста, осторожнее, Чарли, – попросила Хло, сделав забавное ударение на слово «пожалуйста».

Я испытал неловкость и ответил:

– Постараюсь.

Хло забралась в машину, и я пошел по улице; миновал островок света на перекрестке, причем ощущение было такое, будто шагаешь по проселочной дороге: темнота и изгороди скрывали все признаки цивилизации. Не было слышно ни единого звука – только скрип моих собственных подошв по гравию. Затылку моему было холодно, потому что волосы встали дыбом.

Правую руку я держал в кармане куртки, сжимая рукоять пистолета, взятого у Тима. Оружие должно было внушить мне чувство спокойствия, безопасности и уверенности, но получилось совсем наоборот: оно служило осязаемым напоминанием о том, что я дурачу не кого–нибудь, а себя самого.

Въезд на участок был в дальнем конце забора. Пригнувшись, я шел вдоль него и смотрел сквозь изгородь на тускло освещенные окна слева. После мрака улицы дорожка показалась мне ярче, чем Таймс–сквер. Она была широкая, и на обочинах стояло четыре или пять машин – новеньких и дорогих.

Есть ли у Гросса собаки? Мне казалось, что в такой усадьбе должны быть псы – здоровенные и прыгучие твари, способные откусить ногу за здорово живешь. Я с минуту постоял, отыскивая их глазами, но не видел ничего, кроме дорожки и фонарей. Уж и не знаю, почему я все время волновался из–за собак.

В конце концов, убить–то меня норовили люди.

Я неохотно ступил на участок мистера Гросса, обошел стороной и дорогу, и все фонари, и приблизился к дому с заднего фасада. Свет, лившийся из окон, помогал мне идти по газону – мягкому, как персидский ковер. Окна были слишком высоко, и я не мог в них заглянуть, поэтому видел только потолки комнат. Оно и к лучшему. Значит, и меня не будет видно, если кому–то придет в голову выглянуть в окно.

На задах дома я тихонько пересек мощенный камнем внутренний дворик, заставленный стальной мебелью. С этой стороны не было освещенных окон, и я шел во мраке, рикошетом отлетая от стальных стульев и столов, будто хитро закрученный бильярдный шар. Продвижение мое было отмечено стуком и скрежетом, поэтому, дойдя до какой–то двери, я просто прислонился к ней и несколько минут слушал благословенную тишину.

Но мне надо было пробраться внутрь. Переведя дух и собравшись с мыслями, я взялся за дверную ручку и обнаружил, что дверь не заперта. С трудом верилось в такую удачу.

Но это была вовсе не удача. Я открыл дверь, бесшумно вошел, и тут вспыхнуло штук сорок ламп.

Я был в маленькой столовой, заставленной секретерами и горками. Посреди громоздился крепкий английский стол. Окна в свинцовых рамах выходили во внутренний двор и, наверное, в сад. Комната была воплощением изысканной элегантности, как кабинет дяди Эла и, точно так же, как и там, единственным не вяжущимся с интерьером предметом были обитатели.

На сей раз это оказались Три Марионетки. Одна из них зажгла лампы – в основном хрустальную люстру над столом. Говоря «Три Марионетки», я, разумеется, имею в виду лишь их имитацию, но чертовски хорошую.

Моу в черной шоферской ливрее, держал в руке пистолет, нацеленный приблизительно в то место, где стоял я. Ларри, в униформе дворецкого, был вооружен бейсбольной битой, а Кэрли, облаченный в белый передник и поварской колпак, высившийся над черной физиономией, помахивал мясницким ножом. Все трое таращились на меня с испуганно–враждебным видом.

Менее всего я ожидал увидеть в доме мистера Гросса таких же любителей, как я сам. В каком–то смысле они были даже страшнее профессионалов. Вроде собак. Вряд ли с ними удастся договориться.

Я поднял руки над головой.

– Не стреляйте. Не бейте меня. Не режьте меня.

Из окна мне были видны аллея, изгородь, светофор на перекрестке. Где–то там в «паккарде» сидит Хло. Но машину я, разумеется, разглядеть не мог.

Марионетки схватили меня, как футболисты во время свалки, бегом потащили вверх по узкой лестнице – то ли черной, то ли служебной, не знаю, как они ее называли, – и подняли на второй этаж, где заперли в одной из спален в передней части дома. Ларри – дворецкий с бейсбольной битой обыскал меня и освободил от взятого у Тима пистолета. Увидев оружие, он пришел в ужас. Затем все трое, пятясь, вышли из комнаты, сталкиваясь друг с другом и глядя на меня круглыми глазами. Я услышал, как они совещаются за дверью.