От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда… - [22]

Шрифт
Интервал

Курт Юргенс принял нас с обычной вежливостью и радушием в своей роскошной баварской вилле рядом с озером в нескольких километрах от Мюнхена.

Он только что подписал крупный контракт с одной из голливудских компаний, но собирался в Калифорнию лишь летом.

– Я прочитаю рукопись вечером, – пообещал он. – Если соглашусь, то сумею вам выделить четыре недели в мае.

На другой день он позвонил и сказал, что согласен.

– Видишь, бывают чудеса на свете. В них надо только верить и провоцировать. Таким даром обладают далеко не многие.

Во время съемок в Ницце я спросил Курта, почему он согласился на второстепенную роль у режиссера-дебютанта после работы у мэтров мирового кино.

– По многим причинам, – ответил он. – Во-первых, из-за сценария. Его новая, весьма отличная от всего того, что мне предлагают, интонация. Разумеется, из-за участия Брижит Бардо. Она меня интригует, мне никак не удается ее разгадать. Я бы хотел приглядеться к этому феномену поближе. Наконец, тандем Леви-Вадим. У меня ощущение, что он наделает много шума. Вот мне и показалось забавным оказаться в этой картине.

10

Ласковый утренний свет проникал через шторы. Я смотрел на спящую Брижит. Во сне губы ее набухли, длинные золотистого цвета волосы разметались по подушке, напоминая морские водоросли, покачивающиеся на волнах. Все это придавало ее лицу детскую невинность.

– Когда ты смотришь на спящего и слезы счастья застилают твои глаза, значит, ты любишь по-настоящему, – говорила Брижит.

Люблю ли я ее по-прежнему? – спрашивал я себя. Ответ был – «да». Но это была совсем другая любовь. Я любил ее, как дочь, как ребенка, которого надо защищать. Было бы странно жить вдвоем, соблюдая все обычные супружеские ритуалы, зная, что конец пути за следующим поворотом. Случалось ли вам утром проснуться, вспоминая сон, и, закрыв глаза, желать увидеть его продолжение? Такие вот приблизительно чувства я испытывал тогда.

Я отправился на кухню приготовить завтрак. Выдавить апельсины, заварить чай и сделать тосты с маслом.

Когда я вернулся в комнату, Брижит открыла глаза, разбуженная шершавым языком нашего кокера Клоуна, лизавшего ей лицо. Он проявлял куда меньшее уважение к ее отдыху, чем я. Присев на постель, я поставил на покрывало поднос.

– О, как это мило с твоей стороны! – произнесла она.

Брижит выпила сок и с удовольствием набросилась на тосты. Я никогда не видел, чтобы она беспокоилась о своей талии. Голодная, она ела сколько хотела. Ей были неведомы муки современных женщин, мечтающих о похудении. Брижит вела активный образ жизни, но больше не танцевала (за исключением чача-ча) и не компенсировала упражнения в студии Уолкера гимнастикой или спортом. Но тело ее оставалось гибким и красивым.

Оттолкнув поднос, она вскочила с постели. Летом Брижит спала голая, но сейчас было только начало марта, и на ней была ночная сорочка, какие носили наши бабушки, купленная на блошином рынке. Задолго до того, как хиппи ввели моду на кружева, ей нравились шифоны прошлого века. Встав на колени, она некоторое время поиграла с Клоуном.

Я пошел в соседний салон, чтобы ответить на телефонный звонок, когда она позвала меня:

– Вава!

Я вернулся назад. Дверца стенного шкафа с зеркалом была открыта, и Брижит рассматривала себя в нем. Она подняла подол сорочки:

– Можешь ли ты по-прежнему обхватить мою талию пальцами обеих рук?

Я попробовал. Слегка поднатужившись, я все же сумел это сделать.

– Еще все в порядке, – сказала она и в сопровождении собаки отправилась в ванную.

У нас было назначено свидание в «Фукетсе» с Раулем и Жаном-Луи Трентиньяном. Брижит еще ни разу не видела молодого актера, который должен был играть ее мужа в фильме. Жан-Луи, которого я обнаружил в театре, до этого не снимался в кино. Его робкое обаяние, скрытая под неловкой жестикуляцией мужская сила и несомненный талант убедили, что он будет идеальным в роли Мишеля.

Во время обеда Брижит критически поглядывала на Жана-Луи. Почувствовав неловкость, тот покинул нас еще до того, как подали кофе. Едва он отошел подальше, как Брижит взорвалась:

– Да это же обалдуй какой-то!

– Он, конечно, не Брандо, но у него приятная улыбка, – заметил Рауль.

– С улыбкой не занимаются любовью! – буйствовала Брижит.

– Никто не заставляет тебя с ним спать, – сказал я.

– Но притворяться еще хуже. Я никогда не смогу убедить себя, что влюблена в такого типа. Не могли найти другого!

Если Брижит упиралась, переубедить ее было не просто. К счастью, в фильме Жюльетта сначала не любит Мишеля. Она лишь постепенно открывает его для себя и начинает любить.

– Не переживай, – сказал я расстроенному Раулю. – В шарме Жану-Луи не откажешь. Я полагаю, что он изрядный хитрец. Со временем она к нему переменится.

Я и не знал, какими пророческими окажутся эти слова.


В первый съемочный день фильма «И Бог создал женщину…» мы работали на маленьком пляже в бухте Коннубье, в двух километрах от Сен-Тропе. Стояла прекрасная погода. Я точно знал, чего намерен добиться, и не испытывал волнения дебютанта. В то время проблемы, связанные с использованием цвета и синемаскопа не пугали, а, скорее, стимулировали воображение. Меня окружала прекрасная съемочная группа, выбранные с согласия продюсера актеры, я был уверен в победе подобно молодому Бонапарту перед итальянским походом. Сомнения старых техников, которым пришлось столкнуться с дебютантом и с новыми кинематографическими критериями, быстро рассеялись. Как ни странно, но меня беспокоила Брижит.


Рекомендуем почитать
Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.