От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда… - [21]
Обнаженные актрисы на съемочной площадке меня нисколько не волнуют. Многие художники писали ню любимых женщин, выставляя затем картину на всеобщее обозрение. Какая разница между объективом камеры и кистью? А присутствие съемочной группы на площадке? В мастерских Ренуара и Рубенса часто толпилось много народа.
Брижит переживала первый кризис взрослого человека. Она видела, что наша любовь на исходе. Ее судьба была у нее в руках, и она приходила от этого в ужас.
Однажды мы сидели на диване и слушали песенку Брассанса «Лошадка».
– Ты не любишь меня как прежде? – внезапно спросила она. – Что я тебе сделала?
Я вернул ей ее вопрос:
– Ты не любишь меня, как прежде? Что я тебе сделал?
Подумав немного, она ответила:
– Может быть мы в этом и не виноваты? – И добавила: – Когда умер Тино, я знала, что случится что-то ужасное. – (Соловья нашей консьержки съел кот комиссара полиции.)
Подобная логика сбивала меня с толку, и я смолкал.
Она продолжала:
– Помнишь случай с твоим обручальным кольцом? Это тоже был знак. Следовало тогда обратить внимание.
Брижит имела в виду таинственное исчезновение этого кольца. Я часто снимал его с пальца и крутил, играя. Однажды в кабинете продюсера фильма «Эта проклятая девчонка» оно свалилось на пол. В течение часа вся продюсерская часть на коленях искала пропажу. Тщетно. Оно испарилось. Год спустя, накануне того дня, о котором идет речь, скучая, я сидел в том же кабинете и дотронулся до ключа в одном из ящиков. И тут внезапно обнаружил кольцо. Оно оказалось на этом ключе и было незаметным на фоне меди замочной скважины. Но расценивать сие как знак небес я не решался. Брижит же была совершенно уверена в этом.
– Это был знак, – повторила она.
– Соловей и кольцо. Похоже на название китайской сказки, – сказал я.
– Или русской. Надо было послушаться бабушки и поостеречься русских. Мерзкий русский!
Она рассмеялась и поцеловала меня. Мы очень мило провели оставшийся вечер. Она курила сигарету. «Всегда потом, как в фильмах», – любила она говорить.
– Смешно слышать, – заметила Брижит, – что супруги, прожившие вместе много лет, прибегают к разным уловкам. А я наоборот – с годами, старея, становлюсь все более благоразумной.
– Тебе только 21 год.
– Действительно, не так уж много. И тем не менее дремлющая во мне буржуазность берет верх.
Она вздохнула.
Я не стал ей говорить, что ее буржуазность не мешала ей недавно в Риме в исступлении танцевать в «Каза дель Корсо»…
На заре – я имею в виду девять часов утра – меня разбудил звонок Рауля Леви.
– Ты еще спишь? – спросил он.
– Да.
– Ты сумеешь быстро собрать чемодан?
– Никогда не пробовал.
– Вот и попробуй. Я жду тебя в десять сорок на Восточном вокзале, перрон 12, поезд на Мюнхен.
Последовала долгая пауза.
– Повтори, – сказал Рауль.
– Поезд на Мюнхен, – произнес я.
– Прекрасно. Только не опаздывай. Он повесил трубку.
– Что ты делаешь? – спросила Брижит, не успев продрать глаза.
– Собираю чемодан.
– Чемодан?.. Почему?.. Я была вчера такая хорошая.
– Я не ухожу. Я еду в Мюнхен.
– Если ты не уходишь, как же ты доедешь до Мюнхена?
– Рауль ждет меня на вокзале.
– Почему?
– Не успел его спросить. Слишком хотелось спать.
– Едешь в Мюнхен, сам не зная зачем? Ну и психи же вы все!
Она повернулась на другой бок и уснула. Я встретил Рауля на вокзале.
– Как бы ты отнесся к мысли снять цветной, широкоэкранный фильм? – спросил он.
Я ушам своим не верил. В то время во Франции сочли бы чудом, если бы 26-летнему молодому человеку доверили постановку полнометражного фильма. А уж о цветном широкоэкранном фильме и мечтать нельзя было. А я втайне часто думал об этом. У меня были свои взгляды относительно использования цвета и широкого экрана.
– Пошли, в вагоне все узнаешь.
Он подождал отправления поезда и только после этого рассказал.
– «Каламбия» дает мне деньги на цветной широкоэкранный фильм при условии, если мы снимем в нем Курта Юргенса. Мы едем в Мюнхен, чтобы с ним поговорить.
– И в какой роли?
Тремя главными персонажами картины были три брата: пятнадцати, двадцати и двадцати пяти лет. На эти роли актеры уже были выбраны. Младшего должен был играть Пужули (мальчик из «Запрещенных игр» Р. Клемана), среднего – Трентиньян и старшего – Кристиан Маркан.
Курт Юргенс был крупной «звездой» международного класса, и ему перевалило за сорок. Я просто не представлял себе его рыбаком из Сен-Тропе, с его немецким акцентом.
– Можно превратить фильм в бурлеск, пригласив на роли братьев Лаурела и Харди, – предложил я.
– Ты прав. Юргенс не годится на роль одного из братьев.
Он был огорчен, но не сдавался. На первой остановке в Саарбрюккене я снял с полки чемодан. Рауль схватил меня за руку.
– Есть идея. Ты разработаешь персонаж богатого судовладельца. Его и сыграет Юргенс.
– Он никогда не согласится на второстепенную роль.
– Невозможно – не французское слово.
– Ты бельгиец, а я наполовину русский, – заметил я.
Он засмеялся, и я остался в поезде.
В Мюнхене он запер меня в «люксе» роскошного отеля, снабдив икрой, семгой и водкой до отвала. А в качестве премии – фотомоделью Марией, которая была также секретарем-машинисткой, и мы за два дня закончили новый вариант сценария.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.