От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - [275]
2 июня 1941 года Берия передал правительству сведения о военных мероприятиях немцев по всей протяженности советской границы. Они представляли собой сводку материалов, полученных от источников НКГБ из Белоруссии, Украины и Молдавии, показывающих точное расположение группировок немецких войск и дислокацию их штабов. Однако его окончательный вывод делал акцент на том, что «после взятия Крита очередной этап англо-германской войны завершится. Если Германия и начнет войну против Советского Союза, то, вероятно, это будет результатом англо-германского соглашения, которое повлечет за собой немедленное прекращение военных действий между Германией и Англией. Возможно, именно это предложение мира между Германией и Англией привез в Англию Гесс». Это, скорее всего, усилило стремление Сталина опередить англичан и добиться соглашения с немцами[1882]. Достоверные сведения с украинского участка советской границы о мощном наращивании германских сил по-прежнему расценивались как прелюдия к ультиматуму[1883]. По линии военной разведки по-прежнему «из самых достоверных немецких кругов» шел непрерывный поток сообщений о подготовке немцами «похода на Украину»[1884]. В некоторых сообщениях указывалось даже, что «удар будет нанесен одновременно с территории Польши, с моря на Одессу и с Турции на Баку»[1885].
12 июня органы советской разведки обобщили все полученные на данный момент донесения и представили их Сталину в сжатой форме. Кратко описывались интенсивные усилия немцев по осуществлению оперативного развертывания войск в районах, граничащих с СССР, устройству складов горючего и боеприпасов в приграничной зоне. Сообщалось также о посещении приграничных участков 23 офицерами высшего ранга, пристально наблюдавшими и фотографировавшими советскую сторону[1886]. Самое главное заключалось в том, что военная разведка признала необходимым уделить особое внимание продолжающемуся усилению немецких войск на территории Польши[1887]. Тем не менее этот вывод терялся на фоне других сообщений разведки, которые опять указывали на угрозу с южного и юго-западного направлений.
В ночь с 11-го на 12 июня Г. К. Жуков и С. К. Тимошенко стали настаивать на своем требовании привести войска в боевую готовность. Сталин сказал: «С Германией у нас договор о ненападении… Германия по уши увязла в войне на Западе, и я верю в то, что Гитлер не рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз – это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия… Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война!»[1888].
14 июня было опубликовано заявление ТАСС, отрицавшее возможность войны. Позднее Молотов дал краткое и неполное объяснение причин, побудивших Сталина сделать такое заявление: «Сообщение ТАСС нужно было как последнее средство. Если бы на лето оттянули войну, с осени было бы очень трудно ее начать. До сих пор удавалось дипломатически оттянуть войну, а когда это не удастся, никто не мог заранее сказать. А промолчать – значит вызвать нападение»[1889].
Разведывательная информация, указывающая на скорое начало военных действий, продолжала поступать в Москву. Посол СССР в Германии Деканозов не мог скрыть собственного мнения, что германское правительство «явно готовит страну к войне с Советским Союзом, привлекая внимание населения к ресурсам Украины и распространяя слухи о слабости Советского Союза, изучая при этом реакцию немецкого народа». Он также доложил о 170–180 дивизиях, большей части германской армии, противостоящих Красной армии на всей протяженности границы. С начала июня в сторону границы шел поток тяжелой артиллерии, танков и самолетов. В ночь с 12-го на 13 июня отмечалась массовая транспортировка войск и снаряжения[1890].
Немцы усиленно распространяли дезинформацию, оказавшуюся смертоносным оружием в атмосфере взаимного недоверия и подозрительности. Противоречивые слухи в Москве и Лондоне играли на руку германской стороне. В своем дневнике Геббельс с удовлетворением отмечал, что относительно Советского Союза «нам удалось вызвать огромный поток ложных слухов. Газетные домыслы окончательно запутали дело, так что уже невозможно разобраться, где правда, где ложь. Именно такая атмосфера нам и нужна»[1891]. Германская пропаганда поощряла «непрерывное распространение всяческих слухов: мир с Москвой, Сталина ждут в Берлине, в ближайшем будущем начнется наступление на саму Англию»[1892]. Апофеозом информационной войны стала провокация, организованная Геббельсом в отношении якобы написанной им статьи «Крит как образец», опубликованной в газете «Фёлькишер беобахтер» 13 июня 1941 года, тираж которой был немедленно конфискован. После окончания Второй мировой войны из дневников Геббельса выяснилось, что и конфискация «Фёлькишер беобахтер», и последовавшая затем «стычка» Гитлера с Геббельсом были провокацией, придуманной самим же нацистским министром пропаганды в целях дезинформации мирового общественного мнения[1893]. Но именно эта провокационная акция, пожалуй, нагляднее всего показывает, с каким дьявольским коварством, цинизмом и изворотливостью гитлеровцы готовили операцию «Барбаросса».
