От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - [274]

Отметив, что «перегруппировки немецких войск после окончания Балканской кампании в основном завершены», генерал Голиков не акцентировал внимание руководства страны на значительную переброску немецких войск к советским границам в течение трех недель, предшествовавших нападению Германии на СССР. Более того, на 1 июня в Разведуправлении были сделаны два совершенно неверных вывода. Первый касался восстановления западной группировки вермахта для борьбы с Англией, «имея в перспективе осуществление главной операции против английских островов». Второй вывод заключался в том, что, «перебросив значительные силы из Югославии, Греции и Болгарии на территорию Румынии, немцы в значительной степени усилили свое правое крыло против СССР, повысив его удельный вес в общей структуре своего восточного фронта против СССР»[1872].

Органы госбезопасности также получали информацию с возможными датами нападения – 15 мая или 20 июня. Тем не менее эта ценнейшая информация превратилась в предположение, что война начнется после заключения англо-германского соглашения, возможно, на основе предложений, переданных английской стороне Гессом[1873]. Считалось само собой разумеющимся, что войне будут предшествовать жесткие требования, чтобы Советский Союз присоединился к «оси» и оказал Германии «более эффективную экономическую поддержку». Из этого вытекало, что «угроза войны» использовалась «как средство давления» на Советский Союз[1874].

В то время как стратегическая разведывательная информация прямо поддерживала Сталина в его попытках предотвратить войну дипломатическими средствами, большая часть сведений военного характера поставлялась тактической разведкой. Сотни наблюдателей (полевых агентов), рассеянные по всей протяженности западной границы с немецкой стороны на ключевых железнодорожных и автодорожных узлах, тщательным образом отслеживали процесс развертывания немецких войск. Приграничная разведка сообщала о прибытии штабов крупных немецких соединений (корпус-армия), о том, что 28 мая немцы закончили сосредоточение своих войск на востоке и что общая численность армии, включая войска в Австрии, Чехословакии, Греции, Румынии и на восток от Берлина, определяется в 4,5 миллиона человек и что эта армия сосредоточилась и полностью готова к войне с СССР[1875].

Нагрузка на ключевые железнодорожные станции на территории Польши постоянно увеличивалась; отмечались строительство новых ангаров и взлетно-посадочных полос в приграничных районах, а также мероприятия по расширению и улучшению железнодорожной и автодорожной сети[1876]. В апреле Разведуправление зафиксировало непрерывно продолжающиеся массовые переброски немецких войск из Германии и Западной Европы в двух направлениях: к границе СССР и на Балканы (в Румынию и Польшу). Эти сообщения вызвали повышенный интерес Голикова, который поставил задачу информационному отделу Разведуправления 5 мая доложить, куда перебрасывались немецкие войска из Югославии[1877].

Фактически к 25 апреля 1941 года переброски немецких войск на Балканы уже прекратились, и полным ходом шли массовые переброски по плану «Барбаросса». Еще 15–16 апреля начальник оперативного отдела генштаба сухопутных войск доложил Гальдеру план переключения немецких сухопутных войск на операцию «Барбаросса» и принципы переброски войск с Балкан[1878].

Ожидания советского руководства какого-то значимого прорыва на дипломатическом фронте к концу мая не оправдались, хотя, по мнению советского военного атташе в Берлине генерала В. И. Тупикова, заключение советско-японского пакта о нейтралитете «отсрочило столкновение». Вместе с тем он отмечал постоянно продолжающуюся переброску немецких войск к советским границам как константу германской военной политики. Показательным и тревожным фактором считалось демонстративное пренебрежение Гитлера советскими интересами, главным образом на Балканах. Действия Германии, основываясь на своих источниках, он объяснял потребностью последней в контроле над экономическими ресурсами СССР. Но вывод генерал Тупиков сделал однозначный: «В германских планах сейчас ведущейся войны СССР фигурирует как очередной противник. Сроки начала столкновения – возможно, более короткие и, безусловно, в пределах текущего года»[1879].

Очень тревожной была информация из приграничных с Советским Союзом государств. Германия поощряла Румынию вновь заявить претензии на Бессарабию и обещала помочь вернуть ее в качестве компенсации за участие Румынии в войне против СССР. Донесения из этого региона указывали на укрепление немцами румынской границы и побережья Черного моря и сосредоточение войск у советской границы, сопровождавшиеся мерами по защите нефтепромыслов от воздушных налетов. В Подкарпатье сосредоточивалась стотысячная группировка венгерских войск. Не оставалось сомнений в том, насколько далеко зашла подготовка Германии к войне против Советского Союза[1880].

Информация, полученная НКГБ, содержала описание различных мер, предпринимаемых немцами и «свидетельствующих об ускоренной подготовке театра войны» на советско-венгерской границе. Высокопоставленные офицеры осматривали этот район и фотографировали советские пограничные заставы и мосты через реку Буг. Подобные сведения сопровождались информацией о систематической переброске войск к границе начиная с 27 марта. Заводы переводились на выпуск недостающей военной продукции и работали круглосуточно. Возрастало число разведывательных полетов. В одном из донесений приводились слова немецкого командира пограничной заставы, сказанные им 10 апреля: «Греция капитулировала… Скоро возьмем Югославию… Один месяц отдохнем и пойдем войной на СССР»