От Великой французской революции до Первой мировой войны - [114]
В тот момент, когда монструозное тело уступает место новым представлениям о монструозности, у него появляется замена: тело с признаками вырождения.
III. Тело и вырождение
Понятие вырождения[665] поначалу не связывалось с понятием монструозности, потому что родилось оно в рамках психиатрии, а не в среде биологов, предназначалось для описания психических расстройств и понималось как их результат. Носителями вырождения считались умственно отсталые, больные кретинизмом и идиотизмом. Разработка теории вырождения принадлежит Бенедикту Огюстену Морелю (1809–1873)[666]. Во второй половине XIX века его комментировали, критиковали, порой предавали забвению, но Жан–Кристоф Коффен[667] убедительно доказывает, что его книга всегда оставалась главным справочником по теории вырождения.
Обратить внимание стоит на несколько вещей. Существование дегенератов являлось базовым постулатом, с которым никто не спорил. Людей с психическими отклонениями или интеллектуальным отставанием, а также тех, кого называли «кретинами», «больными с тироидной недостаточностью» и чаще всего — «зобастыми»[668], Морель объединяет в общую психиатрическую категорию «дегенератов». Построение этой категории, возможно, не увенчалось бы успехом, если бы оно было направлено исключительно на разработку клинической практики. Нужно отметить ее актуальность ввиду обсуждения вопросов эволюции видов и наследственности. Если согласиться с Морелем, принять теорию креационизма и признать существование некоего, почти совершенного «первоначального типа», то можно прийти к мысли о возможном вырождении вида, и тогда «дегенераты» становятся его опасным предзнаменованием. Кроме того, этноцентризм побуждал ученых к мысли о том, что совершенным типом является белый человек, а значит, вырождающийся тип надо искать среди остальных представителей человечества. Именно так, например, утверждалась ассоциация между вырождением и темным цветом кожи. Однако приблизительно к тем же выводам можно прийти, рассуждая об эволюции без обращения к креационизму. Речь идет о вырождении внутри вида, представленном некоторыми индивидами или группами индивидов; так вновь устанавливается связь между расами и недугами. Здесь главную роль играет наследственность. Вырождение внутри вида побуждает к поискам его корней: наследственность представляется решением проблемы. Надо сказать, что наследственность связывается не столько с биологическими данными (идеи Менделя еще как следует не укрепились в научных кругах и в еще меньшей степени в менталитете), сколько с передачей недугов, порожденных условиями жизни и окружением. Окружением физическим, но в большей степени — социальным. Примером может служить алкоголизм: пьют в бедных слоях общества, а значит, бедняки передают порок своим детям, и у них проявляются признаки вырождения. Здесь легко просматривается параллель между этой концепцией и идеей, сформулированной ранее: «рабочий класс, опасный класс»[669]. Так, через понятие вырождения начинают определять преступность. Бандиты и преступники воспринимаются как выходцы из «категории дегенератов», и наоборот, среда дегенератов благоприятствует преступности. Дегенерат — сгусток всех возможных пороков, и эти пороки всегда находят выражение в его теле.
«Микроцефал, карлик, беспробудный пьяница, идиот, крипторх, кретин, зобастый, малярик, эпилептик, больной золотухой, туберкулезник, рахитик»[670] — все они больны «недугом» вырождения.
Где болезнь — там и медицинское вмешательство. Психиатров все чаще вызывают в качестве экспертов в суд. Так, на тело с признаками вырождения усиливается давление медицины. В то же время возникает и распространяется идея о «болезни общества». Нагляднее всего это прослеживается в Италии, в работах Ломброзо, который уделяет основное внимание эпилепсии, часто встречающейся как у гениев, так и у преступников. По мнению Жан–Кристофа Коффена, «понятие вырождения ускорило появление социальной медицины, которая приоткрывает представления, культурные концепты и лейтмотивы республиканской эпохи. Алкоголизм по–прежнему, как и в середине века, считается нравственным пятном, а наследственность становится для медицины тем же, чем образование — для республиканского идеала: неизбежной и обязательной составляющей»[671]. Что подтверждает слова автора о книге Мореля, которая «обозначила еще один этап в культурной и социальной истории психиатрии, сделала еще один шаг по извилистой тропе знаний о психике»[672].
Очевидно, что успех категории «дегенератов» и понятия вырождения связан с идеологическим контекстом. Именно он объясняет их устойчивость в то время, когда врачи уже не считали их уместными, и исчезновение, когда общественные представления изменились.
«Доктрине о вырождении так и не приходит конец. Недостаточно указать дату исчезновения концепта. Гораздо тяжелее датировать его политическую „развязку”: французским и итальянским психиатрам не хотелось официально расставаться с феноменом, служившим им двигателем в течение долгих лет. В самом деле, даже в начале XX века существовали противники и сторонники доктрины. Находились и те, кто предпочитал делать вид, что забыл о ее роли и влиянии на его взгляды и на его дисциплину в целом. Не говоря уж о тех, кто стремился объять все приобретения своей дисциплины, не подвергнув их критическому анализу»
