От триумфа к катастрофе. Военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки - [35]
Ситуация, однако, начала быстро меняться в 1922 г. Вашингтонская конференция 1921–1922 г. наглядно продемонстрировала, что Франция превращается во второстепенную морскую державу, которую ставят в один ряд с Италией. Тоннаж, закрепленный за Парижем, не учитывал ни масштабов французской колониальной империи, ни особую заинтересованность страны в контроле над морскими путями. К общему разочарованию политического класса и общественности добавились доводы армии. Военные указывали на то, что в случае войны критически важной будет переброска в метрополию войск из Северной Африки. Контроль над западным Средиземноморьем превращался, таким образом, в стратегическую задачу и требовал увеличения французского военного флота. Идею усиления военно-морской мощи поддержали видные политики, среди которых выделялся многолетний министр флота Ж. Лейг.
В 1924 г. министерство приняло ряд актов, которые составили так называемый военно-морской статут. Его авторы исходили из перспективы широкомасштабной морской войны против Германии и Италии и предлагали создать силы, которые превосходили бы объединенные флоты этих двух стран. По итогам реализации 20-летней кораблестроительной программы планировалось ввести в строй линкоры общим водоизмещением в 175 000 тоннажа и авианосец водоизмещением 60 000 тонн. 360 000 тонн отводилось под строительство легких кораблей, 65 000 тонн – подводных лодок. Оба типа кораблей не регулировались международными соглашениями, что позволяло существенно нарастить французский ВМФ. С учетом вспомогательных судов и прибрежных субмарин к 1943 г. предполагалось спустить на воду 800 000 тонн корабельного тоннажа, что давало Франции перевес над объединенными флотами двух предполагаемых противников.
К рассмотрению в парламенте программа представлялась частями, и ее финансирование шло несколькими траншами, что позволяло избежать ежегодной процедуры одобрения расходов, чреватой их сокращениями[294]. Для перевооружения флота выделялись значительные средства: в 1920–1936 гг. оно поглотило 42 % бюджетных затрат на оборону [295]. Первый этап реализации программы успешно завершился в 1928 г. В состоянии готовности или высокой степени готовности находились восемь крейсеров, из которых пять относились к классу тяжелых, 18 лидеров, 26 миноносцев и 50 подводных лодок. После 1928 г. темпы корабельного строительства сократились в результате общего секвестра бюджетных расходов. В начале 1930-х гг. в качестве ответа на германскую военно-морскую программу во Франции впервые после окончания Первой мировой войны были заложены линкоры тоннажем 26 500 тонн каждый – «Дюнкерк» и «Страсбург». В 1922–1934 гг. ежегодно на французских верфях закладывались корабли общим водоизмещением 33 700 тонн[296].
Эта мощь была рассчитана на ведение войны на истощение. Командование ВМФ считало, что у страны должна быть самостоятельная стратегия войны на морях, для реализации которой ей требовался крупный океанский флот[297]. В то же время политическое руководством страны исходило из необходимости тесного взаимодействия с военно-морскими силами основного потенциального союзника Франции – Великобритании. Именно она и ее империя обеспечивали большую часть французского экспорта военного сырья. Британский торговый флот перевозил треть всех грузов, проходивших через французские порты. Королевские военно-морские силы контролировали морские коммуникации, по которым шли поставки во Францию. Они играли ключевую роль в блокировании германского побережья в случае начала войны и, таким образом, обеспечивали возможность «удушения» германской экономики. Британский промышленный и демографический потенциал давал французам возможность уравновесить германскую мощь[298].
В Париже хорошо помнили, что победу в 1918 г. одержала коалиция, ядром которой являлся франко-британский альянс. Военные отдавали себе полный отчет в том, что на уровне большой стратегии у Франции нет альтернативы тесному взаимодействию с Великобританией. Когда в 1935 г. в ходе кризиса вокруг Эфиопии в Париже французское руководство размышляло над тем, стоит ли поддерживать антиитальянскую позицию Лондона, рискуя разрывом с Римом, Гамелен напоминал, что «итальянская поддержка может оказаться важной для обеспечения безопасности Франции, в то время как британская является ключевой»[299]. Вейган указывал на то, что без британской поддержки Франция не сможет вести длительную войну [300].
Суть французской стратегии суммировал генеральный секретарь военного министерства Жакомэ: «Под защитой укрепленных фортов нация могла в полной безопасности разворачивать производство вооружений, ожидать притока ресурсов из колоний и промышленных товаров из заграницы… Растущая помощь со стороны наших союзников обеспечивала бы нам возможность перейти в наступление, которое единственное ведет к победе»[301]. Однако прежде, чем развернуть полномасштабную войну на истощение Германии, французам предстояло парировать «внезапное нападение». Именно это «узкое место» во французской стратегии заботило военных.
