От тёмного истока - [76]

Сознание возвращалось ко мне постепенно. Они говорят о какой-то Анне Залесьевой, которая ушла. Память тут же озарилась ясным портретом: яркие карие глаза, тёмные волосы, лёгкий румянец, алые губы. Это моя любовь, самая прекрасная девушка в мире. Значит, они говорят о ней. Но ведь она умерла. Две слезинки выкатились из под моих закрытых век и медленно потекли по вискам. Оказывается, я лежу. Интересно, где? В больнице? Или дома?..

— Он приходит в себя, — сказал мужской голос.

— Он давно уже здесь, — проворчал мурлыкающий голос. — Я чувствовал, что он нас слышит. Жаль. Лучше бы он ещё поспал. Впрочем, сейчас мы это обеспечим…

Голоса потихоньку отдалялись, мысли и ощущения вновь расплылись. Только прекрасное лицо Ани осталось милым образом передо мною. И я со спокойной радостью растворился в её глазах.

Сефирос был прав — ещё один долгий сон был очень мне полезен. Конечно, это именно он и Зиновьев беседовали, сидя рядом с моею кроватью в палате клиники на Тенистой улице. Там я и проснулся окончательно через пару дней. Жестокая реальность не отпустила меня.

Я узнал, что опергруппа Организации опоздала в пещеру буквально на несколько минут. Я винил только себя. Несмотря на слова Зиновьева, я никак не мог простить себе, что раскрыл Лидии и Люции местоположение опорного пункта, где оставил Анну — это позволило графу найти её и вывезти оттуда незадолго до прибытия помощи. Обнаружив базу пустой и разорённой, опергруппа во главе с Зиновьевым и срочно прибывшим Сефиросом вынуждена была потратить изрядно времени на разбор следов и сопоставление фактов — ибо некому было рассказать им о происходящем в долине. Однако проницательный кот довольно быстро обо всём догадался. Опергруппа штурмом взяла яхромский въезд и по сильнейшим возмущениям ментального поля мой серый начальник сумел найти путь к потаённой пещере. Если бы только они смогли прибыть хоть чуточку раньше…

Впрочем, меня никто ни в чём не обвинял, даже в непосредственном нарушении приказов. Рихтер, понимая моё состояние, в одиночку полностью написал подробный отчёт, где совершенно оправдывал все мои действия. Но я судил себя сам. Моё удостоверение и мой табельный пистолет изъяли из усадьбы и вернули мне, но я даже не хотел к ним прикасаться, в клинике они лежали на столе у моего изголовья, а когда я вернулся домой, то зашвырнул их в дальний ящик секретера. Чёрная тоска грызла меня. Мир не имел более ни радости, ни света. О, моя бедная Аня! Находясь у средоточия темнейшей мощи, ты отринула Зло, отторгнула чёрную Силу, даже ценой ухода из мира живых. Светлая моя, милая моя!

Одно лишь явилось мне малой отрадой — победа над силами Тьмы в долине была полной. Страшная пещера была запечатана и залита отведёнными туда водами реки. Тела графа и обеих демониц сожжены и развеяны по ветру. Пузин, командир охраны и дворецкий Сомов надолго упрятаны в принадлежащие Организации психиатрические клиники в дальних странах. Охранники разбежались, электрифицированный забор и ворота на всех въездах в долину были снесены. Самым же хорошим стало то, что трое несчастных безумцев, с обнаружения которых возле долины и началась вся эта история, сразу после гибели графа пришли в себя. Разум и воля вернулись к ним, и, на своё счастье, они ничего не помнили из произошедшего с ними кошмара. Только одной лишь Ксении Курсиной во время её реабилитационного пребывания в клинике на Тенистой намекнули представители Организации, что её муж и дочь были отмщены. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы сильная женщина воспряла духом. Теперь она руководит агропредприятием «Зелёная Долина» — вся недвижимость Залесьевых отошла графине Аделаиде, но обеспеченцам Организации было совсем нетрудно убедить старуху в том, что лучшего управляющего ей не найти. Нечистое же золото было изъято и уничтожено. Тело машиниста Алёхина было похоронено у церкви в Парамонове с великими почестями.

Но всё это, конечно же, не могло меня утешить. Горек мне был вкус победы! Сефирос предлагал мне обратиться к ментальным психологам, но я даже не стал его слушать. Я лишь умолил его отдать Анну мне, а не оставлять её в клинике или заключать в склеп. Очень неохотно, но директор дал-таки разрешение. Какой-либо специальный уход за пребывающими в спиритической коме не требовался — Анна находилась вне времени, её тело не старело и не изменялось, никакие живые процессы не протекали в нём. Я удалился в свою потустороннюю усадьбу. Я заказал роскошное хрустальное ложе — нет! я не скажу слова «гроб»! — и велел подвесить его на серебряных цепях в одной из множества пустующих зал моего дома. Я сам уложил свою возлюбленную на бархатные подушки и закрыл над нею тяжёлую прозрачную крышку.

И здесь теперь я проводил долгие сумрачные вечера, всматриваясь в дорогие черты и горестно взывая иногда к своей любимой. Но лишь глухая тишина бывала мне ответом. Однако изредка я будто бы наяву слышал, как откуда-то из невероятной дали безумно и страшно смеётся призрак проклятого рода над судьбою своей несчастной дочери.

Конец