От Тарутино до Малоярославца - [18]
Тем временем Беннигсен не знал, что происходит у Остермана-Толстого, т. к. вопреки ожиданию «некоторая часть пехоты неприятельской занимала еще край леса, который мы проходили. Пехоту эту велел я принять в штыки, она из лесу бросилась в рытвину, и обе колонны, из коих она состояла, тотчас обращены были в бегство. Ни один бы человек не спасся, естли б была под рукой кавалерия»[129].Странное сетование из уст командующего всем правым крылом российских войск! Подлинным героем этого эпизода боя оказался не Беннигсен, а командир 20-го егерского полка майор Горихвостов, который со своими солдатами в штыковой атаке не только обратил в бегство неприятельскую пехоту, но и отразил контратаку французской кавалерии и захватил орудия.
Посмотрим теперь, что происходило на правом фланге Мюрата. Фактор внезапности здесь отсутствовал начисто. Войска Милорадовича двигались по Старой Калужской дороге из Тарутино — в Винково как по учебному плацу. Кавалерия генерала И. В. Васильчикова «дефелировала больше для парада, чем для действия»[130]. Позже это дало основание Кутузову написать Александру I: «Прочие же корпуса (он упомянул лишь 2, 3, 4)… в огне не были»[131].
Обратимся к воспоминаниям П. X. Граббе, участника событий на правом фланге. Он пишет, как вместе с кавалерией он участвовал в атаке на передовые цепи неприятеля: «В эту минуту Милорадович был отозван к Кутузову и все оставлено было отсутствием начальника»[132]. Отрезанную атакой кавалерии колонну польской пехоты Клапареда никто не атаковал. Когда же Граббе обратил на это внимание Васильчикова, тот сказал: «Кажется, что здесь все командуют». «Напротив, — ответил Граббе, — кажется, никто не начальствует»[133]. На его глазах поляки спокойно дошли до леса и рассеялись в нем. Ни пехота, ни кавалерия русских по-прежнему не предпринимала активных действий. Вскоре здесь появился Беннигсен, разгневанный бездействием Милорадовича и… не обнаружил своего соратника.
Вот как увидел этот район боя французский артиллерийский офицер Гриуа. Он находился в Винково и пробудился от звука трубы. Гриуа успел отослать в тыл лакея с экипажем, после чего отправился на передовую. Командовавший здесь генерал Шастель, в котором: «храбрость соединялась с большой опытностью и хладнокровностью»[134], не только укрепил позицию перед Винково, но и организовал несколько демонстративных контратак. Одно время стало казаться, что французы попали в окружение, т. к. в тылу показались казаки, но «дивизии поляков и генерала Фридрихса» восстановили положение ценой жаркой схватки и потери части обоза. В это время на правом фланге появился Мюрат. Он «долгое время был с нами, — вспоминает Гриуа, — он был даже слегка ранен в руку»[135]. Гриуа, прикрывавший отход основных сил огнем своей батареи, стал свидетелем примечательного факта. Когда Мюрату стало ясно, что он не сможет спасти весь свой обоз, который к тому же мешал движению, он приказал солдатам сжечь экипажи, «что они и исполнили, поделив предварительно между собой то, что было в этих экипажах». Мюрат лишь смеялся, наблюдая это[136].
Впрочем, для солдат Гриуа это имело печальные последствия. Они напились и потеряли боеспособность. К счастью для них, бой вскоре прекратился. На левом фланге казаки прекратили преследование около 15 часов[137], в остальных местах — немного позже.
По свидетельству Кутузова, основные события 6 октября 1812 года длились около 4 часов[138]. Отступивший с основными силами к Спас-Купле Мюрат, укрепил здесь позицию батареями и открыл фронтальный огонь, остановивший русское наступление. Позже он отступил к Вороново. Российские полки вечером с песнями и музыкой вернулись в свой лагерь. Бой завершился победой русских над войсками Мюрата. Беннигсен, Милорадович, Толь и другие генералы настойчиво просили у Кутузова ввода в бой дополнительных войск для окончательного разгрома Мюрата, но генерал-фельдмаршал решительно отказал им. Не без основания он заявил: «Коль скоро не умели мы его вчера живьем схватить и сегодня прийти вовремя на те места, где было назначено, преследование сие пользы не принесет и потому не нужно, — это нас отдалит от позиции и от операционной линии нашей»[139]. Истинной же причиной такого поведения Кутузова стало донесение, которое он получил с Подольской дороги от Кудашева о возможном оставлении французами Москвы[140].
Отряды Дорохова и Фигнера не приняли участия в бое. О том, как он мог закончиться, если бы они вышли в тыл Мюрату, свидетельствует подвиг урядника Филатова. Посланный Дороховым с 10 казаками для наблюдения за противником, он не удержался и атаковал группу отступающих французов. Во время успешной атаки он убил французского генерала и представил его мундир с наградами командованию, за что получил чин хорунжего[141].
В тот же день в Москве состоялся парад войск «Великой армии». Он длился почти 2 часа, и Наполеон уже готовился приступить к раздаче наград, когда внезапно, около часу дня, с исказившимся лицом появился адъютант Мюрата Беранже. Он привез черную весть о поражении своего командира. Узнав об этом, Наполеон принял решение выступать из Москвы. Позже он заявил, что поражение стало возможным лишь из-за вероломства русских, нарушивших перемирие (?), и что ответственность за него несет скорее Себастиани, чем Мюрат
