От святого до горемыки - [32]

Теперь Роман Тихонович забросил свою замусленную тетрадь, в которой длинными рядами стояли прямые и косые крестики, кружочки, ромбики разных размеров и замысловатые завитушки, значение которых понимал только он один. По ним он вел учет всего подотчетного инвентаря и имущества.

Вера сидела за починкой омулевой сети. Сеть попала под осенний ураганный ветер, и так ей, бедняжке, досталось, что «дыра на дыре и дыру догоняет», как любят выражаться рыбаки. Вот Вера обрезала очередное «окно», привязала нитку к верхней пяте и начала починку. Правая рука с камышовой иглой двигалась быстро, четко, как челнок в швейной машинке. Вера не слышала, как смеялись и перемывали косточки кому ни попало бойкие починщицы. Ее мысли были далеко, там, где ее Петр.

— Здравствуй, Вера! — кто-то тронул ее за плечо. Она медленно оторвалась от своих невеселых дум и оглянулась.

— А-а, Алексей Алганаич! Здрасте! — улыбнулась Вера.

Председатель взглянул на сеть и покачал головой:

— Здорово уделали! Вера мотнула головой.

— Вся ставежка бригады Хандуева — одно рванье. Помните, они осенью под какой шторм угодили.

— Бывает… на то и рыбалка, чтоб сети рвать. Вот только вы не так делаете, не по порядку. Сначала надо бы вычинить хариусовые сети, а потом уж омулевые.

— Мы так и сделали, Алексей Алганаич.

— А где сети?

— Уже на склад сдали.

— Ну и молодчина! Ты и без Романа Тихоныча хорошо справляешься… Давненько просится старик на рыбалку, говорит, грамотенки нет, а подотчет большой. Оно и верно… придется просьбу удовлетворить, а тебя поставим заведующей.

— Будет вам! — Вера испуганно замахала руками.

Батыев весело расхохотался.

— А я к тебе с хорошими вестями. Вот был у прокурора, и он мне показал заявление одного гражданина, который вполне может доказать клевету Якова Лисина. У этого гражданина имеется медвежья шкура, купленная у Лисина. Шкура эта снята с того злополучного медведя, которого убил Петр, спасая Егора Лисина. Сегодня приедет прокурор Будашарнаев. Назначено переследствие. Теперь имеется вещественное доказательство.

— А вдруг Лисин откажется!.. Вот если бы при свидетеле он продал…

— Свидетельница есть…

— Кто?

— Елена Емельяновна. При ней Лисин продал и пьяный проболтался, что он не стрелял… Да и в шкуре-то всего три дырочки… одна пуля прошла навылет, а вторая застряла где-то в туше зверя. Ну, жди скорой встречи с мужем, — сказал на прощание председатель.

Вне себя от радости вбежала Вера домой.

— Во, кумуха-черемуха, добры вести получила?!

Вера мотнула головой, припала к необъятной груди бабушки и заплакала, как в далеком детстве, — легко, свободно и безбольно. Вместе со слезами медленно покидала душу ржавая накипь тоски и печали.

Якова Лисина вызвали в контору колхоза по повестке, написанной неразборчивым почерком.

— А кому это он понадобился? — сердито спросила жена Якова у посыльной.

— В суд вызывают, — крикнула та, захлопывая дверь.

— Опять рыбу на эту горесть сменял?

— Замолчи ты! — огрызнулся Яков, надевая полушубок.

В феврале в Подлеморье нередко термометр показывает ниже сорока градусов, но и такой мороз не в силах удержать молодежь в избах. Вот и сейчас недалеко от ворот Лисина стоит огромная черная копна. Поравнялся с ней, а это, укрывшись дохой, любезничают молодые, слышится тонкий девичий голосок. А недалеко от клуба навстречу шли человек шесть молодежи и громко пели веселые частушки. Один из парней, осветив Якова спичкой, узнал его и сообщил остальным, те рассмеялись и запели: «Никто, никто не знает, на чьи деньги Лисин пьет».

— У-у, змеи, погибели на вас нету! — взревел Яков и погрозил кулаком в морозную темь.

«И откуда черти узнали, что я вчера сменял куль хариусов на водку?» — удивляется Яков.

С такими мыслями и вошел Яков в кабинет председателя, где, кроме Батыева, сидел прокурор Будашарнаев.

— Здоровайте! Меня кто-то призвал?

— Здравствуй, Яков! Тебя пригласил товарищ Будашарнаев для беседы, — Батыев мотнул головой в сторону прокурора. — Ну, ладно, Макар Будаич, оставайтесь.

— Та-ак! — внимательно и твердо прощупали Якова черные глаза.

«В народе слух ходит, что прокурор-то добрый мужик. Он не старается съесть человека, упечь в тюрьму… А чего же ему надо от меня?» — подумал и насторожился Яков.

— Лисин Яков Егорович?

— Он самый и есть.

— Садитесь, товарищ Лисин.

— Дык зачем же я вам пригодился?

— Очень пригодитесь, если все по-честному расскажете.

— Я всегда баю по-честному.

— Вот и добро. Я приехал по делу Петра Стрельцова.

— А чо, паря, случаем, не убег?

— Нет. Зачем же ему сбегать из заключения? Его скоро освободят из-под стражи.

— Чо, паря, баишь?

— То и говорю… На суде вы утверждали, что Петр Стрельцов сначала выстрелил в медведя, а потом в вашего брата Егора Егоровича Лисина, который скончался от раны, нанесенной Стрельцовым.

— Так оно и было! Про то и баить нечего.

Прокурор закурил и строго посмотрел на Лисина.

— Нет, не так было дело.

— Один бог знает, да еще я. Медведя-то слопали звери да птицы, вот чо жалко. Не то бы я доказал на факте. На шкуре-то были дыры от пули Стрельцова и от мово ружья… Я же зверя-то долбанул по лопаткам, ажно гад уткнулся под колоду.