От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции - [82]

По этому поводу Порталес считал так: «Демократия, которую так расхваливали наивные умы, является абсурдом в американских странах, где процветают все пороки, а граждане лишены всякой добродетели, без чего невозможно установление подлинной республики». По его мнению, республика по–американски должна пониматься «как сильная, централизованная власть, представители которой должны быть истинными образцами добродетели и патриотизма и собственным примером направлять своих сограждан по пути добродетели и порядка. И лишь когда весь народ сделается высоконравственным, настанет час правительства в полном смысле либерального, свободного, устремленного к идеалу, правительства, открытого для всех членов общества». «Слаба та власть, — утверждал Порталес, — которая полагает, будто демократия — это полная свобода действий». Он понимал, что Испании удалось управлять своими колониями столь долго, потому что порядок обеспечивается не законами, а традициями, а их надо формировать.

С XIX в. не прекращались военные конфликты между Чили, Перу и Боливией из–за района Антофагаста, где находились большие запасы селитры. В 1879–1883 гг. шла «Тихоокеанская война» между Чили и Перу Чилийский президент Хосе Мануэль Бальмаседа (1886–1890 гг.) осуществил ряд радикальный социальных и экономических реформ. Но при его попытке в 1888 г. национализировать селитровые залежи, вспыхнула гражданская война, инспирированная англичанами. Обвиненный в диктаторстве, Бальмаседа покончил с собой. Чили превратилась в придаток британской экономики: она была самым крупным поставщиком удобрений на европейский рынок. Вскоре основой чилийской экономики стала медь. США вложили в добычу меди 400 млн. долларов (две североамериканские кампании вывезли из страны 40 млрд. дол.).

«Время конных рыцарей миновало; настало время экономистов и счетоводов», — сказал в 1823 г. английский политический деятель Джордж Каннинг.

«Свободная торговля обогащала порты, жившие экспортом, развязала до последней степени расточительность олигархии, жаждущей вовсю наслаждаться роскошью, которую ей предлагал мир, — пишет Галеано. — …В Латинской Америке развитие получили только те отрасли, которые были ориентированы на экспорт; положение не изменилось и в последующие столетия: экономические и политические интересы владельцев рудников и латифундистов никогда не совпадали с потребностями экономического развития их страны, а торговцев интересовала в Европе только возможность продать ценные металлы и пищевые продукты, чтобы купить изделия заграничных мануфактур».

В конце XVIII в. хлопок превратился в ценнейшее сырье для промышленности Европы. «Прядильная машина Аркрайта, ткацкий станок Картрайта обеспечили американскому хлопку ненасытные рынки Европы» (Галеано). Только из бразильского порта Сан — Луиса ежегодно отправлялись 150–200 кораблей с хлопком. По производству хлопка Бразилия занимала четвёртое место в мире, Мексика — пятое. В целом Латинская Америка поставляла пятую часть хлопка, который был необходим текстильной промышленности всей планеты.

Расширение латиноамериканских рынков ускорило накопление капиталов для британской промышленности. Атлантический океан давно уже превратился в ось мировой торговли… Фридрих Лист, «отец» таможенного союза, говорил, что свободная торговля — главный предмет экспорта Великобритании. «…Уже с 1807 г. португальская монархия, правящая в Рио де Жанейро, была лишь игрушкой в руках Англии, реальную силу имела власть Лондона», — пишет Галеано.

Он отмечает, что в конце XIX в. в сельве Бразилии были обнаружены каучуконосные деревья. Ещё в 1770 г. англичанин Пристли заметил, что резина стирает карандаш. В 1840 г. Чарльз Гудьяр открыл способ вулканизации каучука. В 1850 г. появились повозки с резиновыми покрышками колес. В конце века в США и Европе возникла автомобильная промышленность. В 1890 г. каучук давал Бразилии 10 % экспорта, а через 20 лет — уже 40 %. Но в 1813 г. бразильский каучук резко упал в цене (появился более дешевый каучук с Цейлона и Малайи, куда тайно из Бразилии были вывезены семена англичанином Генри Уикхэмом). «Амазонское благоденствие словно испарилось. Сельва снова сомкнулась над тропами». (Галеано).

Венесуэла долгое время отождествлялась с какао. «Большое какао» — прозвище венесуэльской олигархии. С 1873 г. в Венесуэле пустил корни и кофе. В 1922 г. стране была обнаружена нефть.

Трагические последствия независимости от мирового капиталистического рынка представляет история расцвета и краха Парагвая. Как отмечает Галеано, парагвайцы до сих пор страдают от последствий опустошительной войны, которая известна как война «Тройственного союза» Бразилии, Аргентины и Уругвая, которые устроили тогда в стране настоящий геноцид. Их вторжение в Парагвай было финансировано Лондонским банком, банкирским домом «Бэринг бразерс» и банкирами Ротшильда на кабальных для стран–победительниц условиях. До этого Парагвай представлял собой исключение среди латиноамериканских стран: «парагвайцы были единственной нацией, не изуродованной иностранным капиталом». С 1814 по 1840 гг., «железной рукой» поддерживая порядок, диктатор Гаспар Родригес де Франсия создавал независимую и устойчивую экономику, развивавшуюся в полной изоляции от капиталистического мира. Государство проводило политику патернализма, вытеснив национальную буржуазию и взяв на себя её роль. Подавляя парагвайскую олигархию, Франсиа опирался на крестьянские массы. Он добился мира внутри страны, установив жесткий «санитарный кордон» между Парагваем и остальными странами. Экспроприация, ссылки, тюрьмы, преследования и штрафы, — всё это было пущено в ход для того, чтобы ликвидировать господство землевладельцев и торговцев в стране. Когда Франсиа умер, в стране не было крупных частных состояний, и Парагвай был единственным государством в Латинской Америке, не знавшим нищенства, голода, воровства, что поражало путешественников. Американец Гопкинс в 1845 г. свидетельствовал о том, что в Парагвае «нет ни одного ребенка, не умеющего читать и писать…»