От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции - [78]

«С копьем или с мачете, но именно обездоленные сражались на заре XIX в. против испанского господства на просторах Америки. Независимость их не вознаградила; не сбылись надежды тех, кто проливал свою кровь. С приходом мирного времени снова началась пора бед и страданий. Хозяева земли и крупные торговцы увеличивали свое богатство, а народные массы все более беднели», — пишет Галеано.

Одним из выдающихся лидеров освободительного движения в Латинской Америке стал Симон Боливар (1783–1830). Сын крупного испанского аристократа родился в Каракасе (Венесуэла). Домашнее воспитание получил в духе идей Руссо. В 1799 г. побывал в Испании, где женился. В 1803 г. вернулся в Венесуэлу, но вскоре (после смерти жены) вновь приехал в Европу (Франция). В Риме на холме Монте — Сакро он дал клятву: «Клянусь моей честью и жизнью, что рука моя не устанет разить врагов и душа моя не обретет покоя до тех пор, пока я не разорву цепи, которыми Испания опутала мою родину». Вместе с Александром Гумбольдтом поднялся на вулкан Везувий. Затем посетил Голландию, Германию. В 1807 г. вернулся в Каракас. Выполняя дипломатическую миссию в Лондоне, познакомился с Мирандой. В 1812 г. эмигрировал в Новую Гранаду (Картахена). Здесь стал начальником укрепленного района Барранкас. В 1813 г. произошло успешное наступление против роялистов и вторжение в Венесуэлу. 7 августа войска Бливара вступили в Каракас. Боливар был провозглашен «Освободителем» и Президентом «Второй Республики». В сентябре 1814 г., после распада «Второй республики», он вернулся в Новую Гранаду. 9 мая 1815 г. он отплыл на о. Ямайку, где написал послание «Ответ одного южноамериканца господину с этого острова» (6 сентября 1815 г.). «Немыслимо, хотя и заманчиво сделать весь Новый Свет единой нацией, в которой одной нитью были бы связаны все части друг с другом и образовали бы одно целое. Все наши области имеют одно происхождение, один язык, одни и те же традиции и религию и, следовательно, должны были бы иметь единое правительство, которое объединяло бы в конфедерацию различные государства, по мере их образования». В январе 1816 г. он прибыл на о. Гаити. Здесь при поддержке президента Александра Петиона он принял решение развернуть борьбу за независимость на всем континенте, освободить рабов и провести социальные реформы. Отсюда им были предприняты две военные экспедиции в Венесуэлу. Для привлечения на свою сторону «льянерос» (партизанское движение в горных районах и в долине реки Ориноко) Боливар 3 сентября 1817 г. издал закон, дававший право на конфискацию имущества роялистов. Затем последовало взятие Ангостуры и создание Национального Конгресса.

В своей известной «Речи в Ангостуре» Боливар сказал: «Отделившись от испанской монархии, Америка стала походить на Римскую империю, когда эта огромная глыба распалась в древнем мире. Из её осколков образовались независимые государства в соответствии с создавшимися условиями и интересами каждого из них». Однако Боливар отмечал, что «отделение» от Испании не привело к созданию независимых государств. «Следует вспомнить, что наш Народ не является ни европейским, ни североамериканским; он скорее являет собою смешение африканцев и американцев, нежели потомство европейцев. Но даже сама Испания перестает относиться к Европе по своей африканской крови, по своим учреждениям и своему характеру. …Законы должны быть рождены тем Народом, который им подчиняется… Наша рождающаяся Республика со всеми ее моральными ценностями будет не в силах покончить с этим хаосом, если мы не сплотим народ в единое целое, не создадим целостной формы правления и целостного законодательства, не добьёмся единства национального духа. Единство, Единство, единство — вот наш девиз. …В жилах наших Граждан течет разная кровь, так смешаем же её, чтобы объединить; наша Конституция разделила власти — так примирим же их, чтобы объединить. Наши законы суть жалкие остатки всякого рода деспотизма, старого и нового, — так пусть же это мрачное здание рухнет, рассыплется, а на его обломках мы возведём храм Справедливости». Только так, был убеждён он, можно «поменять зависимость на свободу».

Америке, был возмущён Боливар, было отказано даже в праве иметь свою собственную тиранию. Тиранию, оказалось, выгоднее было насаждать воспитанием, чем силой. «Рабство — дитя мрака, невежественный народ — слепое орудие собственной погибели, властолюбие и интриганство во вред используют легковерие и неискушенность, а также легко овладевают людьми, не имеющими никаких политических, экономических или юридических знаний». Мало уметь сказать «нет» тирании, нужно уметь обращаться со свободой. Иначе человек, воспитанный в тирании, поспешит заменить её новой тиранией. «Если испорченный народ добьется свободы, он очень скоро опять её потеряет, ибо напрасны старания убедить его в том, что …господство законов гораздо сильнее, чем господство тиранов…» Боливар предупреждал о том, что нельзя быть уверенным, что «народ, сбросивший, наконец, цепи рабства, не поддастся всем соблазнам приобретений свободы и, подобно Икару не лишится своих крыльев и не упадет в пропасть». Народы сами возрождают тиранию. Народам Латинской Америки надлежит, прежде всего, воспринять, усвоить сам дух свободы и привить его, сообразуясь с собственной реальностью.