От Шиллера до бруствера - [7]

* * *

Алеша любил эти ранние утренние часы, когда трамваи были полупустыми. Примостившись у окна, он быстро повторял устные задания, а потом погружался в раздумье. Скоро ему исполнится пятнадцать лет – время вступать в комсомол. По натуре Алеша был человеком свободолюбивым, предпочитавшим не связывать себя никакими союзами. Летом у него неожиданно состоялся на эту тему разговор с соседской девочкой Мусей, которая ему нравилась.

– Я буду без тебя скучать, – сказал Алеша, когда пришла пора уезжать с дачи.

– Мы могли бы сходить в театр, – предложила Муся. – Мне как раз сшили новое платье из покрышки для рояля.

Алеша вздохнул. Его гардероб был далеко не так богат. Особенно плохо обстояло дело с обувью. Летом его выручали дешевые парусиновые туфли, которые он старательно чистил по утрам зубным порошком, отчего за ним вечно тянулся, как за Мальчиком-с-пальчиком, неизгладимый след. Но вот зимой…

– Алеша, давай переписываться! – воскликнула Муся, почувствовав его замешательство.

– Не хочу, чтобы у меня дома находили твои письма.

– Почему дома? Я буду писать тебе на почту до востребования.

– Но у меня же еще нет паспорта!

– Будешь получать письма по комсомольскому билету. Многие ребята так делают.

Алеша не решился сказать тогда Мусе, что до сих пор не вступил в комсомол. Он надеялся, что вопрос этот как-нибудь сам собой рассосется. Так уже было в детстве, когда их всем классом должны были принимать в пионеры. При этом полагалось произносить следующие слова: «Я, юный пионер СССР, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю…» Алеша предпочел бы не давать никаких обещаний, тем более торжественных, он инстинктивно сторонился всяких проявлений парадности.

Выручила его в то время ветрянка. Когда он после выздоровления перешел в новую школу, весь класс там уже был в красных галстуках. Чтобы не казаться белой вороной, Алеша тоже нацепил на шею галстук, и вопрос о вступлении в пионеры отпал сам собой.

Но с комсомолом такой номер не пройдет! Может быть, лучше действительно стать комсомольцем и получать потом письма до востребования? Почему-то сама мысль об использовании комсомола для удобства личной переписки не показалась Алеше циничной. Ему пришли на ум раскрашенные бюстики Ленина в мастерской Крылова. Откуда у отца возникла идея создать тематическую картину? Он всегда слыл пейзажистом-лириком…

Покачав головой, Алеша решил больше не ломать голову над этими вопросами и пустить все на самотек.

* * *

Вскоре в стране начались массовые аресты, сопровождавшиеся громкими публичными процессами над врагами народа. В школе одно за другим проходили комсомольские собрания, на которых учащиеся гневно осуждали извергов и предателей родины. Неожиданно врагами народа оказались и родители некоторых учеников. По утрам в школе теперь постоянно раздавался плач, а потом долго еще можно было наблюдать растерянные лица преподавателей. Незаметно покинула школу надменная Алла Лебедь, и с входной двери исчезла дощечка с надписью «Школа… имени тов. Лебедя».

Как-то на перемене к Алеше подошел его приятель Володя Попов и помахал бумажкой.

– Вот справка от врача! – весело сказал он. – Заболеваю, горло простудил.

– Чему радуешься? – спросил Алеша.

– Радуюсь, что не нужно присутствовать на комсомольском собрании. Там ребята будут отрекаться от своих родителей.

«Хорошо, что я не вступил в комсомол», – подумал Алеша. Теперь он находил вполне уместным намерение отца писать тематическую картинку с центральной фигурой Ильича на полотне. «Это страховка на будущее», – сообразил он наконец. «Отец предвидел, как пойдут дела».

А комсомол, между тем, бурлил. В школе появился комсорг – мужеподобная девица с хриплым голосом Зоя Терентьева, постоянно приговаривавшая: «Враги народа, понимаешь! Ничего, органы с ними разберутся!» Участились и классные собрания с идеологической повесткой.

– Почему ты не вступаешь в комсомол, Крылов? – строго спросила у Алеши после собрания Терентьева.

Алеша не растерялся, у него мгновенно сработал оборонительный рефлекс.

– Посмотрите, товарищ Терентьева, на наших комсомольцев – какие они все бледные и хилые. Целыми днями сидят на собраниях, их и на улицу не вытащишь. А я уже сдал все нормы на значок «Будь готов к труду и обороне» и организую сейчас, вместе с учителем физкультуры, секцию юных самбистов в нашей школе.

– Правда?! – ахнула Терентьева.

– Это будет первая такая секция в районе, – безапелляционно заявил Алеша.

– Ну, ты молоток, Крылов! – воскликнула слегка обалдевшая Терентьева. – Так держать!

Больше к Алеше с предложением вступить в комсомол никто не приставал. Грубые выкрики комсорга Терентьевой казались особенно неуместными по сравнению со спокойной, подчеркнуто-правильной речью большинства педагогов, с ее характерной московской интонацией. Алеша, пожалуй, впервые обратил внимание на то, как скромно, в сущности бедно, одеты школьные учителя. Многие не вылезают из темных сатиновых халатов, на других – всегда один и тот же старый, потертый костюм. Чувствовалось, что учителя подавлены происходящими событиями, хотя и стараются этого не показать.

* * *

Когда Алеша перешел в девятый класс, волна арестов несколько спала, и в школе больше не раздавался по утрам детский плач. На экраны вышел художественный фильм «Великий гражданин», в котором подробно рассказывалось о злодейском убийстве врагами народа ленинградского партийного руководителя товарища Кирова. Главный герой, в исполнении артиста Боголюбова, представал красивым, мужественным богатырем, с ослепительной, располагающей к себе улыбкой и несгибаемым характером. По замыслу режиссера Эрмлера, он олицетворял собой все лучшие черты советского человека.