От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику - [60]

Но на личность исторического Фауста, человека эпохи Возрождения, наслоились легенды, отражающие средневековые верования и суеверия, фольклор «чернокнижников», и наряду с народными элементами в этой легенде присутствуют и элементы средневекового богословия и демонологии.

Демонология же, как особый раздел средневековой теологии, напрямую связана с происхождением образа доктора Фауста.

Вряд ли кто-то будет сомневаться в том, что именно средневековое учение о демонах легло в основу такого явления, как инквизиция, которая проповедовала освященное церковью, т. е. сакральное насилие во имя Веры. Насколько эта традиция, традиция демонологии, сильна в мифе о Фаусте, мы подробнее поговорим чуть позже, когда речь пойдет о вполне реальной личности, о знаменитом Парацельсе, которого также молва ассоциировала с образом легендарного чернокнижника, а пока вернемся к самому Фаусту.

Коллективное сознание работает причудливым образом, преобразуя и наделяя самыми необычными чертами тот или иной мифический персонаж. А.Ф. Лосев в своей работе «Диалектика мифа» утверждал, что имя – это миф. И имя Фауста стало само по себе колоссальным по своему значению мифом. Напомню: принято считать, что в мировой литературе, а шире – культуре, существует четыре принципиальных персонажа, чьи имена приобрели статус мирового мифа. Это Гамлет, Дон Кихот, Дон Жуан и, конечно же, Фауст. Заметим, что три из этих персонажей, ставших мифом, относятся к эпохе Возрождения. С Дон Жуаном все обстоит гораздо сложнее. Он тянет за собой и средневековую традицию, и традицию испанского барокко (Тирсо де Молина), и французского классицизма (Мольер) и даже немецкого музыкального барокко (Моцарт). Но сейчас не об этом. Именно Фауст, в отличие от других персонажей, стал воплощать научные поиски, характерные для всего европейского Ренессанса, поиски, которые напрямую были связаны с чернокнижием, магией и алхимией. Поиски, во многом вдохновленные протестантизмом, основанным на здравом смысле и всерьез пересмотревшим религиозные догмы, касающиеся запрета на познание как на первопричину всех бед и грехопадения. Именно Фауст стал осмысляться как первый ученый, как некий торговец знаниями. И в этом процессе мифологизации Фауста участвовала и творческая инициатива драматурга Марло, представителя знаменитой елизаветинской драмы эпохи Шекспира. Именно его интерпретация обнаружила в герое немецких народных книг скрытые глубинные смыслы. Пройдя этот процесс переосмысления и вернувшись назад в Германию через постановки бродячих английских театральных трупп, миф о докторе Фаусте, получив новый творческий импульс, достигает в своем развитии еще больших смыслов, вырастая до поистине гигантских размеров. Лессинг и Гете смогут поднять этот образ-миф на необычайную высоту. Они продолжат и традицию Марло, и традицию народного творчества.

Судя по всему, творческое сознание Кристофера Марло, одного из ярчайших представителей елизаветинской драмы, уловило в народных компилятивных книгах о Фаусте (НАРОДНАЯ КНИГА ИСТОРИЯ О ДОКТОРЕ ИОГАННЕ ФАУСТЕ, ЗНАМЕНИТОМ ЧАРОДЕЕ И ЧЕРНОКНИЖНИКЕ) катарсическую природу греко-римской драматургии. Образ Фауста в сознании Марло вырос до образа царя Эдипа, человека, бросающего вызов Судьбе, а в данном случае, человека эпохи Возрождения, который сумел угадать и пропустить через себя так называемые исторические вызовы своего времени. Этот грандиозный Вызов можно определить, как переписывание юридического договора европейца с Высшими силами. Если все Средневековье строило свою жизнь в соответствии с божественным договором (Ветхий и Новый заветы), то Ренессанс поставил перед мыслящими людьми вопрос об изменении, что ли, субъекта этого договора. Известно, что самым главным событием во всей легенде о Фаусте является именно этот пресловутый договор с дьяволом. На самом деле, этот факт свидетельствует о перепрограммировании всей тысячелетней цивилизации. Это Вызов и Вызов грандиознейшего, космического масштаба. Именно он, этот исторический вызов и спровоцировал церковь на инквизицию и печально известную «охоту на ведьм». Тема договора с дьяволом была необычайно популярна именно в период всего Ренессанса и елизаветинской драмы в частности. Этот договор воспринимали как волю Злого Рока, как Проклятие и поэтому, наверное, гений Марло уловил в Фаусте черты Эдипа и других героев трагедии архаического прошлого, уловил эту языческую вариативность в отношениях человека и Природы, которой не было и не могло быть в схоластической Средневековой Европе.

Заметим, что в Средневековье была распространена практика экзорцизма, изгнания бесов, Фауст же ни о каком таком изгнании даже не помышляет. Для него общение с Мефистофелем является жизненно необходимым.

Фауст не случайно считается одним из четырех великих образов мировой литературы (Фауст, Гамлет, Дон Кихот и Дон Жуан). Такого масштаба образы обладают колоссальнейшей полисемантикой. Эта полисемантика накапливалась у них в течение многих поколений. По К.Г. Юнгу, они давно превратились в архетипы общеевропейского коллективного бессознательного. Накапливаясь в процессе эволюции, архетипы – эти уходящие в биологическую древность психические праформы – перестраиваются, перегруппируются и организуют структуру психики. Будучи продуктом длительной эволюции, человеческая психика несет в себе океан информации – о прошлом человека, о животном и растительном мире, о земле в целом.