От сердца к сердцу - [28]

Дни летели друг за дружкой, мы встречались после обеда, снова гуляли, ходили в кафе и говорили-говорили, а потом возвращались каждый в свою гостиницу.

Он был художником, возглавлял рекламный отдел компании и первую половину дня занимался делами фирмы. А потом мы узнавали друг друга. Так хорошо и легко мне не было уже давно. По вечерам в номере я уже не могла дождаться утра, а утром мчалась в город и ждала встречи, и даже не скрывала, как я ее ждала.

Мне снова было двадцать. Ночью не хотелось спать, днем не хотелось есть, зато мне хотелось танцевать, хохотать, петь и прыгать. Я улыбалась прохожим, и они автоматически улыбались мне в ответ, а потом с удивлением, непонимающе оборачивались. А то вдруг слезы сами начинали бежать по щекам, и я без сил опускалась на ближайшую скамейку.

Подруги, увидев меня, в один голос заявили, что я сделала пластику. Потому что невозможно так сиять и светиться в мои-то годы!

Глупышки! Я-то знала, что мне просто снова двадцать. А в этом возрасте никакая пластика не нужна — все делает природа. А мое свечение — лишь отражение того света, которым меня согревают уже почти неделю.

Наступил последний день. И у него, и у меня на завтра были билеты. Он улетал на четыре часа раньше, а у меня еще оставалось время, чтобы проститься с городом моей юности.

И мы поехали в одну гостиницу в его номер. Вновь вернулись волнение и неуверенность… Нам, конечно, по двадцать в душе, но тело…

Я вдруг страшно засмущалась, и мне захотелось сбежать или сделать вид, что все уже случилось и можно снова просто говорить.

Он позвонил в ресторан и заказал ужин в номер.

Мне стало еще хуже.

И тут я начала говорить без помощи айфона, используя только жесты, мимику и интонации. Рассказывать о своих студенческих годах, о приключениях и розыгрышах. Он слушал непонимающе, с улыбкой смотрел на меня и, похоже, просто получал удовольствие от происходящего.

Однажды на первом курсе мы всей группой уехали за город кататься на лыжах и остановились в какой-то придорожной гостинице, где было две комнаты — мужская и женская, и в каждой по двадцать кроватей.

Вечером, после общего ужина, решили играть в жмурки именно в женской комнате — она была побольше. Все носились вокруг огромного платяного шкафа, который перегораживал комнату. И в какой-то момент я и ведущий с завязанными глазами и вытянутыми вперед руками с растопыренными пальцами встретились на бегу. Его сильные пальцы настоящего лыжника угодили мне прямо в глаз. Было и больно, и смешно, и не хотелось портить веселье ребятам, поэтому я прикладывала снег к глазу и хохотала сквозь слезы.

А на следующий день и еще неделю после ходила с огромным бланшем под глазом, веселящим друзей всеми цветами радуги.

Мой друг слушал и ничего не понимал. Тогда я схватила ватман, стоявший возле шкафа, и стала рисовать. Как умела! Он тоже взял фломастеры и стал мне помогать.

Склонившись над ватманом, мы рисовали друг другу все новые и новые истории и это было так увлекательно и понятно, что про ужин мы вспомнили только под утро.

Утро нас соединило окончательно… А потом я смотрела на лицо спящего рядом человека и чувствовала, как нежность и благодарность заполняют все пустоты и бреши в душе. Словно не было в моей жизни ни разочарований, ни предательства, а рядом спал повзрослевший, но все тот же веселый мальчишка, который так любил удивлять меня и радовать много лет тому назад.

Прощаясь в аэропорту, мы оба знали, что очень скоро встретимся. И вдруг я вспомнила то, о чем все время забывала спросить.

— Скажи, а как ты узнал обо мне? Ведь я не давала никаких объявлений.

Он назвал город и агентство. И тут меня осенило: Доча! Ведь я же отметила что-то знакомое, когда увидела код телефона и адрес.

— Но почему же больше никто мне не писал?

— А я был единственным, кто успел это сделать. Как только я отправил тебе письмо — объявление заблокировали, так как ты не являешься гражданкой нашей страны.

…Я смотрела в небо на улетающий самолет, и вдруг знакомая нежно-грустная мелодия зазвучала в сумочке: «Начало вернуть невозможно, немыслимо…» Я схватила телефон и, увидев кто звонит, закричала в трубку:

— Доченька, как же я тебя люблю!

Возможно, вернуть начало немыслимо, но стать счастливой…

Вернувшись домой, я тут же сменила мелодию звонка в телефоне. Теперь он поет «Я скучаю по тебе». И пока не увижу через неделю смеющиеся глаза за стеклами очков, седую шевелюру и смущенную улыбку — буду грустить! И скучать! И обязательно верить — жизнь только начинается.

Юлия Гасанова Подарок

Она шла, кутаясь в пальто. Казалось, ветер не остановит тонкий драп, и она жалела, что не надела кофту потеплее. Ну ладно, здесь идти недалеко осталось. Еще бы не дождь, было бы лучше, и зонт забыла. День был неудачный с самого утра. Пролитый кофе, пятно на кофте, пришлось другую искать. Чуть не опоздала, но не спасло — уволили просто так. И что теперь делать? А ведь она так устала, так ждала отпуск и, пожалуйста, свободна. Нужно работу искать. Хорошо тем, кто не один: поддержат, поймут, а ей что, кому рассказать?

— Ненавижу осень! — вдруг крикнула она.

— Почему? — голос оказался так близко. Она вздрогнула.