От руин Карфагена до вершин Атласа - [29]

Конечно, марокканцев интересовало и многое другое. Из разговоров с ними можно было кое-что разузнать и о неизвестных нам сторонах их жизни. Я, например, еще в первый день приезда в Марокко познакомился с преподавателем социологии Рабатского университета Али Мхамди. Доброжелательный, добродушный Мхамди очень помог мне в ознакомлении с работой университета и в установлении личных контактов с некоторыми его профессорами. Сам он занимался изучением экономических и социальных структур населения юга Марокко и готовил диссертацию на эту тему. Поскольку в перерывах или в поездках по городу мы нередко оказывались рядом, говорить с ним мне приходилось чаще, чем с другими.

Одной из тем наших разговоров был жилищный вопрос. Мхамди с семьей снимал 4-комнатную квартиру за 1200 дирхамов, что составляло 20 процентов его заработка (дирхам по официальному курсу был равен примерно 11 копейкам, а точнее, в те дни — 8 дирхамов равнялись 1 доллару). Его мечтой было выстроить собственный дом из «традиционного местного материала», в основном камня. «Такие дома, — говорит Мхамди, — стоят со времен средневековья. И многие теперь хотят выстроить себе что-нибудь подобное, так как купить квартиру в Рабате совершенно немыслимо: она стоит от двух до ста миллионов дирхамов в зависимости от места расположения, района, его категории и т. п.».

После завершения коллоквиума мы поехали по стране в комфортабельном автобусе, специально приспособленном для дальних путешествий. Для развлечения пассажиров на экране прямо над головой водителя (его сиденье расположено несколько ниже, чем в наших автобусах) с наступлением темноты демонстрировались видеофильмы преимущественно американского производства («Человек, который слишком много знал», «Человек с Востока» и т. п.), изобиловавшие отлично снятыми кадрами Парижа, Лондона, Нью-Йорка, городов Марокко и Алжира, а также сценами бесконечных драк, убийств, раздеваний, переодеваний и незамысловатых комедийных ситуаций. В одном из фильмов рассказывалось о сверхразведчике, сверхгерое и вообще сверхчеловеке Джеймсе Бонде, который где-то в районе Чукотки нырял под лед, прячась от советского вертолета, который он потом сбивал чуть ли не из браунинга, одной лыжей убивал сразу двух пограничников и кидался в сугроб, который оказывался замаскированной подводной лодкой, мгновенно погружавшейся. Проникнув внутрь, Бонд отдыхал от своих подвигов на роскошном мягком диване в обществе по-голливудски ослепительной красотки.

Марокканцы, давно привыкшие ко всей этой «масс-культуре» из-за океана, посмеивались. Но все же я заметил, что внимание ко мне проявлялось особое. Во время остановок меня расспрашивали о жизни в Советском Союзе, о народах СССР, задавали традиционный, по-моему, для любого иностранца вопрос о том, чем отличаются казахи от казаков (тогда, в декабре 1986 г. как раз происходили известные события в Казахстане). Немало было, как всегда в арабских странах, вопросов о положении мусульман и не только мусульман в СССР, ибо в эти дни французское и испанское радио много передач отводило диссидентам в Советском Союзе. Интересовались всем, вплоть до того, по какому поводу у нас принято шутить.

Марокканцы весьма серьезно относятся к проблеме колониализма. Один из них сказал, что наша страна, как и всякая великая держава, также не прочь колонизовать Африку. Тогда я ему процитировал слова нашей известной песни: «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна». Как ни странно, это подействовало лучше любого другого аргумента.

Иногда меня спрашивали по ходу беседы, скажем, о средневековых арабских географах или великом историке Ибн Халдуне, об отношении русских к арабам вообще, почему мы любим одни арабские страны, а другими якобы пренебрегаем, не осталось ли у нас вражды к исламу со времен Золотой Орды и т. п. По характеру вопросов чувствовалось, что мои спутники чего-то не знают или не понимают, но о многом осведомлены. Однако, получая информацию главным образом из французских газет, они не всегда могут сделать правильные выводы.

Во время поездки нашими добровольными гидами стали географы Абд аль-Латиф Фадлуллах и Мустафа Айяд. Благодаря им картины, мелькавшие за окном автобуса, оживали, начинали как бы рассказывать о жизни страны не хуже иных книжек. И мы уже совсем другими глазами смотрели на новые рабочие кварталы, на выстроенный китайцами спорткомплекс «Мулай Абдаллах», на бывшие земли «гиш», когда-то отданные прикочевавшим сюда бедуинам за воинскую службу, а ныне превратившиеся в государственные или частные владения. Среди них мелькнули предприятия, принадлежащие Сентисси — богатой семье фаси в Рабате и Касабланке. «За последние тридцать лет, — говорил Фадлуллах, — здесь изменился не только пейзаж, но и жизнь людей. Коллективные пастбища сменились частными фермами, специализирующимися на молочно-мясном хозяйстве, разведении кур, выращивании овощей. Буржуазия рбати (так называют столичных фаси. — Р. Л.) стала скупать эти земли и вводить орошаемое земледелие еще в начале европейской колонизации. И вообще бюрократия, буржуазия и военные давно уже скупают лучшие земли вокруг крупных городов».