От Рима до Милана. Прогулки по Северной Италии - [26]

Несправедливо, конечно же, сравнивать отца с сыном: дышали они воздухом разных эпох. Мир Франческо и его друга Козимо Медичи был суров, а Галеаццо жил уже в мире Лоренцо Великолепного. Сыновья тратили богатства, накопленные рачительными отцами. Настали времена, когда, казалось, самый воздух дышал вычурной роскошью и жаждой развлечений. Герцоги Милана упивались своим богатством.

Во Флоренции в галерее Уффици имеется портрет Галеаццо Мария, написанный Поллайоло. С холста на вас смотрит странный человек: элегантный, нервный, с большим крючковатым носом, который принято называть «римским», с глубоко посаженными темными глазами и тонкими руками с длинными нервными пальцами. В нем и следа нет от уравновешенности и грубоватой приветливости отца. Перед вами Висконти, восставший из мертвых. Когда мать его неожиданно скончалась, люди начали перешептываться, будто он ее отравил. Скорее всего, это неправда, но то, что такой слух появился, говорит само за себя. В сопровождении молодой жены он носился по герцогству, одетый в яркое нелепое платье: в золотом камзоле, а брюки: одна нога — красная, а другая — половина белая, а половина — голубая; по плечам распущены длинные волосы. Впервые со времен Амвросия мы слышим о человеке, любящем музыку и пение. Говорили, что герцог привез из Фландрии певцов с лучшими в Европе голосами. Создал большой оркестр и хор. Музыкантам своим он разрешал пить вволю, но только не в день концерта. Герцог гордился тем, что его двор самый великолепный в Европе, и страстно увлекался соколиной охотой — черта, доставшаяся ему от предков из рода Висконти. Его соколы садились на бархат, отороченный золотом и серебром. Он значительно пополнил свою библиотеку и даже способствовал книгопечатанию в то время, когда библиофилы не одобряли книги, созданные машинным способом. Это при нем в Италии напечатали первую греческую книгу: «Грамматика» Ласкария вышла в 1476 году.

Его десятилетнее правление закончилось убийством, одним из самых бессмысленных преступлений, совершенных в истории Милана. Интересно, впрочем, то, что в основу его был положен классический пример. Среди учеников преподавателя античной литературы Кола Монтана, питавшего неприязнь к герцогу, были два человека с криминальными наклонностями и молодой фанатик, вообразивший себя новым Брутом. Монтана так повлиял на чувства молодых людей, что они решили повторить убийство Цезаря.

Настало Рождество 1476 года, и герцог, который был до того в отсутствии, возвращался в Милан на празднества. Душа его была исполнена мрачных предчувствий. Это событие словно бы перенесло во времена Сфорца главу из истории рода Висконти. По пути в Милан герцога встревожили разные предзнаменования: он увидел комету; в комнате вспыхнул пожар; дорогу перед ним перелетели вороны. Суеверная кровь Висконти подсказывала ему: «Вернись». Он все же поехал вперед, страхи его все усиливались и приняли мрачную и драматическую форму. Он одел свой хор в траурные одежды и приказал им каждое утро петь заупокойные псалмы. Хотя такие распоряжения и произвели неприятное впечатление на присутствующих, в целом Рождество прошло весело, и Галеаццо Мария выпустил днем соколов. На следующее утро он должен был пойти в церковь Святого Стефана на торжественную мессу. Нагрудник кирасы он надеть отказался — боялся показаться слишком толстым. Вместо этого надел красный плащ, подбитый горностаем, штаны в обтяжку и коричневую шляпу. Толпа, собравшаяся в то холодное утро, видела, как он вошел в церковь. Хор грянул «Sic transit gloria mundi».[26] В церкви его поджидали убийцы.

Они пришли на утреннюю мессу испросить благословения на свой поступок и извиниться перед святым Стефаном за кровопролитие в церкви. Под плащами из алого шелка они прятали кинжалы. Как только герцог прошел вперед между послами Феррары и Мантуи, один из троих мужчин вышел вперед и встал на колено, словно бы собираясь подать петицию, разыгрывая при этом роль Тиллия Цимбра. Герцог приостановился, и в следующий момент все три кинжала вонзились в его тело, и он упал бездыханным. Убийцы были схвачены, повешены и четвертованы, а мальчишки тащили потом то, что от них осталось, по морозным улицам Милана.

Миланский историк Бернардино Корио был очевидцем этого события и слышал признание одного из убийц. Слова эти записаны и сохранены. Много справедливых упреков было высказано в адрес Галеаццо Марии, и все же он был умным и просвещенным правителем. Возможно, по материнской линии он унаследовал некоторое безумство, но были у него и три очевидные заслуги. Его незаконнорожденная дочь Катерина Сфорца стала одной из величайших амазонок Ренессанса и была, кстати, одной из первых красавиц своего времени. Она составила знаменитый сборник косметических рецептов и хотела, чтобы эта книга получила широкое распространение среди женщин. Издав приказ о посадке пяти тутовых деревьев на каждом из ста полей ломбардийской земли, Галеаццо дал толчок развитию шелковой индустрии. Говорят, именно при нем в Ломбардии начали выращивать рис.

С убийства Галеаццо Марии начинается последняя глава в истории рода Сфорца. Пройдет всего шестнадцать лет, и в Италию ринутся иностранные завоеватели. Трудно понять, как трагедия нескольких столетий могла оказаться на кончиках трех кинжалов, тем не менее так все и произошло. «Мир в Италии сегодня скончался», — воскликнул папа Сикст IV, когда до него дошла весть об убийстве. Он оказался прав.