От Ренессанса до эпохи Просвещения - [62]
Основной целью брачных сексуальных отношений, конечно же, было потомство. Столь же очевидным было желание родителей определить пол ребенка. Мальчик — наследник — был предпочтительней девочки, за которой нужно было давать приданое, даже если она уходила в монастырь, — тем более что ответственность за стареющих родителей в конце концов возлагалась на их сыновей, тогда как замужние дочери покидали семью. Народная литература с медицинскими советами и более ученые теоретические тексты изобиловали рецептами зачатия мальчика: женщина должна сразу после акта лежать на правом боку (считалось, что левая часть матки предназначена для девочек), муж должен был перевязать левое яичко, чтобы во время сношения могло функционировать только правое (полагали, что оно производит семя, от которого зачинаются мальчики). Пособия с советами супругам и популярные трактаты о технике зачатия, предназначенные читателям средних и зажиточных классов, которые хотят подойти к делу производства потомства ответственно и со знанием дела, сделались успешным жанром в середине XVII столетия в Англии, Франции, Голландии и Германии. Трактаты для широкой публики, такие как «Полный расширенный практикум повитухи» (Лондон, 1656), давали советы, как определить пол плода, а популяризирующие компиляции вроде «Шедевра Аристотеля» (Лондон, 1690) и «Картины супружеской любви» Николя Венетта (Париж, 1686) переводились на все основные европейские языки и много раз переиздавались в течение XVIII столетия. Большинство этих текстов описывали сексуальность как составную часть божественного замысла, направленного на сохранение и преумножение рода, и утверждали, что физическое удовольствие одновременно и естественно, и необходимо для успешного зачатия[353]. Советы народной медицины играли тем самым центральную роль в распространении браков по любви в XVII и XVIII веках, в особенности потому, что подкрепляли растущее убеждение, согласно которому брак, заключенный по взаимной привязанности, не может не произвести многочисленное, здоровое потомство мужского пола.
Сколько детей в действительности могло появиться на свет в течение каких–то пятнадцати–двадцати лет, которые отделяли свадьбу от менопаузы? Без предохранения или воздержания, кроме как во время менструации, беременности и периода в тридцать или сорок дней, который позволял женщине отдохнуть и оправиться от родов, интервал между родами у здоровой женщины составляет двенадцать–восемнадцать месяцев. Примером такой естественной плодовитости служит брак лорда и леди Бристоль, которые отпраздновали свадьбу 25 июля 1695 года, когда новобрачной было девятнадцать лет. Первый ребенок леди Бристоль, мальчик, родился 15 октября 1696 года, затем в декабре 1697 появилась девочка, и так она продолжала рожать детей одного за другим, завершив свою карьеру многодетной матери в тридцать девять лет и в течение двадцати лет брака дав жизнь двадцати детям[354]. Однако подобные «серийные» роды были возможны только для женщин, которые могли завести кормилиц и благодаря этому оказаться снова в распоряжении мужа через месяц после родов. Все прочие матери сами кормили собственных детей, поскольку кормилиц они позволить себе не могли, а молоко животных считалось неподходящим для грудных младенцев.
У кормящих женщин (матерей и кормилиц) лактация вызывала временное снижение детородной функции, по меньшей мере в том случае, если ребенок питался только грудным молоком. Поскольку ребенка начинали частично отнимать от груди, когда у него прорезывались первые зубы (в возрасте приблизительно шести месяцев), эта естественная помеха плодовитости существенно сокращалась во времени, и парам приходилось выбирать между сексуальным воздержанием и контрацепцией. Интервалы от двадцати четырех до тридцати шести месяцев в семьях, где женщины сами кормили своих детей, предполагают использование контрацепции, тогда как существенное периодическое снижение числа детей, родившихся в богатых семьях, где обычно брали кормилицу, подтверждает гипотезу об обдуманном планировании семьи в средних и привилегированных классах. К началу XVIII века снижение уровня смертности детей сопровождалось повышением эмоциональной привязанности к каждому отдельному ребенку, что повлияло на прокреативные стратегии. Если раньше старались завести как можно больше детей, чтобы быть уверенным, что выживут хотя бы несколько (до начала XVIII века только один или два ребенка из четырех, рожденных живыми, доживали до взрослого возраста), к концу XVII столетия родители из зажиточных слоев уже стали уделять больше внимания каждому ребенку. Образование и средства, необходимые для поддержания социального статуса, вынуждали отца семейства серьезно планировать бюджет
