От Ренессанса до эпохи Просвещения - [44]

Образ тела, с опаской предающегося сну, напоминает об особых способах проживать «чистое и нечистое», «здоровое и больное», «публичное и частное», «невинное и порочное»[243], а также об иного рода мышечной активности и ментальной негибкости; мы имеем в виду исторически и социально детерминированные представления о самом себе и своих excreta — выделениях, когда дурные мысли связывались со слишком хорошими запахами.

VI. Выделения и уход за телом

Стоит ли снова описывать разные способы соблюдения гигиены, если их экзотичность и полная контрастов история были с блеском раскрыты во множестве исследований?[244] Быть может, лучше, невзирая на сложность выявления и понимания, поговорить в свете новых текстов о социальном разнообразии обычаев и их психологической составляющей.

Эротическая литература богата косвенными указаниями, которые подчеркивают эту разнородность. «Исповедь мадемуазель Сафо» (1784), включенная в «Английского шпиона», повествует о карьере юной крестьянки из Виллье–ле–Бель, нанятой ла Гурден, одной из самых известных содержательниц публичных домов, для ублажения некоей госпожи Фюрьель[245]. Девушка сознается в рано проснувшемся кокетстве и, невольно, — в том, что свои чаяния ей сложно удовлетворять в мире без зеркал и, соответственно, без отражений своего собственного тела. Как и все героини вольных антиклерикальных повествований и самых пленительных волшебных сказок, она должна была долгое время довольствоваться рассматриванием «себя в ведре с водой, в фонтане, в зеркале кюре». «Я не могла оторваться от зеркала; на мой взгляд, я была очень хороша; я часто умывала лицо, чистила руки, приводила в порядок волосы и свой лучший чепчик». Гигиенические процедуры юной селянки, по–видимому, не были «сухими» (она умывала лицо водой, а не пользовалась «фроттуаром» или полотенцем для протирания), но умывание тем не менее остается очень коротким, в отличие от длительного омовения, которое в Париже предусматривалось ее обязанностями платной любовницы богатой лесбиянки. В развернутой сцене, имевшей своей целью возбудить читателей мужского пола, упоминается уход за телом, хоть и несколько футуристический, только входивший в обиход у самых богатых сластолюбцев. Он a contrario выявляет теневые области (грязь и множество смешанных запахов) телесных практик большинства населения. Водяная революция, которая приведет к их исчезновению, еще только зарождается в некоторых городах с появлением у баловней судьбы раковин, уток и ванн[246].

«Начали с моего купания. <…> На следующий день меня повели к дантисту госпожи Фюрьель, который осмотрел мой рот, привел в порядок мои зубы, почистил их, дал мне воды, которая делает дыхание свежим и приятным. По возвращении меня снова принялись мыть; легонько обтерев, мне сделали маникюр на руках и ногах; удалили мозоли, натоптыши и затвердения; мне удалили своевольные неуместные волоски в тех местах, где они могли делать кожу менее гладкой на ощупь; расчесали мою шевелюру… они прочистили мои отверстия… щедро полили эфирными маслами, затем сделали обычный туалет всех женщин, соорудили прическу». Эта мнимая автобиография, созданная мужчиной и для мужчин, явно выдумана, но достоверна в подробностях. Она содержит подробное описание вызывающих омерзение складок тел простолюдинок и в силу этого раскрывает фантазии, свойственные доминирующим мужчинам, а также позволяет оценить привлекательность чистоты в конце века Просвещения. Чистота придает эротическую пикантность и является инструментом социального различения. Чтобы быть опрятным, недостаточно иметь белое белье: отныне требуется, чтобы кожа, которую оно покрывает, также была белой. И для этого необходимо иметь доступ к большому количеству воды, а также средства и дозволение ею воспользоваться. И надо позволить себе все это. В который раз связь между материальной культурой бедности и идеологией внешности и греха оказывается столь тесной, что трудно их различить.

Труды по медицине и нотариальные описи — не единственные документы, позволяющие нам сегодня написать историю отношений тел рабочего люда с баней. Дополнив их религиозными и юридическими источниками, мы сможем представить историю чистоты и наготы менее линейной, чем кажется на первый взгляд. Хотя парильни и другие публичные бани исчезли из городов в XVI веке (из–за эпидемий и нехватки водоснабжения[247]), сохранялся обычай мыться в реках, если верить рассказам, которые имеются во всех судебных архивах королевства. Протоколы (о вылове тел утонувших и о разнообразных стычках на берегу) свидетельствуют о сохранении, по крайней мере в народной среде, того, что мы называем гигиеническими практиками, у молодых людей обоего пола — но в первую очередь купание было развлечением и удовольствием[248].

На страницах одного ученого труда на латыни об античных корнях города и епископства Динь каноник собора этого города, философ Пьер Гассенди, упоминает не только о благодатности термальных источников в этих местах, но и о привлекательности менее знаменитых «холодных бань Блеоны, куда летом приходят порезвиться молодые люди, в особенности в скалистые места, где совсем рядом есть углубление с достаточным количеством воды, чтобы поплавать… отдых в полях, на который можно устроиться на берегу реки после купания в хорошую погоду, часто напоминал мне эти строки: