От разбитого корыта к созиданию - [6]
Поэтому на деле необходимы решения, затрагивающие саму структуру власти, присущей советскому, социалистическому обществу — возрождение Советской власти как власти трудящихся, где трудовые коллективы являются первичными ячейками власти и основой Советов всех уровней, включая Верховный Совет СССР. Именно в рамках такой власти можно, с учетом присущих ей противоречий, найти формы и пути выхода из кризиса, сплочения общества, сохранения державы. Это трудный путь, на нем будут встречаться и сопротивление, и провалы, и отрицание, но это реалистичный, земной путь.
Перестройка — как термин — дает возможность скрывать собственную неумелость в конкретной работе, путем постановки все новых и новых задач, выдвижения новых, более смелых инициатив. Ведь при умелой организации шумихи старые дела и инициативы доводить до конца, до полезного результата вовсе не обязательно, поскольку «жизнь требует, время диктует, а здравый смысл подсказывает» новые задачи. Так, например, за многочисленными новыми обещаниями, последнее из которых «светлое рыночное будущее», как–то забыли «великую» Продовольственную программу. Никто не вспоминает ее отцов, не анализирует, почему же она провалилась, кто на ней сделал карьеру, какова квалификация ее разработчиков? В моде давно уж новые песни: интенсивные технологии, бригадный подряд, фермерство.
Перестройка позволяет добиваться режима безответственности.
Постоянная смена форм, грохот вокруг новых проблем снимают из общественного сознания вопрос об ответственности за осуществление принятых ранее решений. При этом вопрос о компетентности, способности и личном вкладе даже и не встает. Кто в ответе за срыв решений по модернизации машиностроения, кто и как работает по реализации жилищной программы. Отвечать просто некогда, впереди новые перестройки. Все время в дороге, в пути. Как перекати–поле.
Перестройка — лучший способ паразитировать на делах предшествующих поколений борцов за Родину, Отечества, социализм.
Под видом переделки можно жить припеваючи, нагуливать престиж, транжиря созданное руками предков. В торг пускается все: от систем новейшего вооружения до сбалансированного мирового устройства, от уникальных ресурсов до отечественной территории.
Возвращенная политиканами и идеологами «развитого социализма», перестройка взрыхливала талмудистскими догмами почву для действия разрушительных сил. Более того, сама перестройка превратилась в священную сверхдогму, закрытую от критики, схоластически замусоленную придворными «теоретиками» и публицистами, кичливо выдаваемую за революцию и взявшую из последней лишь разрушительную сторону.
Ради неких общечеловеческих ценностей, в условиях борьбы за правовое государство и истинную демократию в стране убивают конкретных людей различных национальностей, превращают их в беженцев, ввергают в убогую жизнь рабочий класс, крестьянство, интеллигенцию. Идет навязывание всему обществу интересов и ценностей групп лиц, слоев, а скоро уже и целого класса эксплуатирующих народ, торгующих его достоянием. Под флагом общечеловеческих интересов в общество внедряются, чтобы господствовать, буржуазные интересы, а их проводниками выступают «люди без идей, без характера, без политики, без чести, без со вести, живое воплощение растерянности филистеров, на словах, стоящих за социалистическую революцию, на деле неспособных понять её, когда она началась, и защищающих по–ренегатски «демократию» вообще, то есть на деле защищающих буржуазную демократию»[9].
Особое предназначение имеет перестроечный замысел лишить трудящихся влияния КПСС как политического выразителя и защитника их экономических интересов. Коммунистической партии усиленно навязывается отказ от выработки социально–экономической политики при иезуитском перекладывании ответственности за по следствия на рядовых коммунистов.
В этом можно убедиться из откровений одного из инициаторов перестройки, Н. И. Рыжкова. В своем выступлении на IV съезде народных депутатов СССР, сделав вывод, что перестройку в том виде, в котором она замышлялась, осуществить не удалось, и отмечая, что кардинально изменилось отношение к ней большинства населения — от энтузиазма и поддержки в 1985— 1986 годах до недоверия и скептицизма, особенно в последние два года, вследствие размытости целей и наличия иллюзий, он признался: «Мы, по сути дела, не раскрыли модели будущего, не назвали социальную иену, которую придется платить»[10].
Все это было бы, конечно, смешно, если бы за тезисом безмодельности не стоял скрытый на первый взгляд, но очень опасный, вредный замысел. «Безмодельное обновление социализма, — отмечает Б. Курашвили, — стало все больше приобретать характер его отрицания»[11]. Более того. Оно используется, с одной стороны, для отбрасывания с порога любых альтернативных предложений и концепций развития экономики. «Тяжкий грех авторов теории «безмодельного развития» заключается в том, что они не только не занялись выполнением этой задачи, не только пренебрегают теорией сами и тем самым демонстрируют свое «принципиальное» невежество, которое, как известно, никому не помогало, но и, пользуясь своим должностным влиянием, заблокировали разработку новых моделей социализма», с другой стороны, создавало особые льготные условия для проникновения в советскую социалистическую экономическую систему моделей хозяйствования в интересах зарубежных стран и капиталистических монополий.
