От прощания до встречи - [6]

— И мастак же травить ты, Сашок. Где ж это видано, чтоб линкор швартовался к стенке?

Орленков раскатисто захохотал. Он смеялся долго и заразительно. Все знали, что линкор к стенке не швартуется: слишком мелко ему у стенки, — и все сделали вид, что не заметили этого изъяна в рассказе. И бас не должен был уличать Орленкова, а он уличил, и это было самое смешное. Жичин оглянулся и увидел, как на усталых лицах ребят медленно стали всплывать улыбки.

— А Марусей прозвали командира по той причине, — продолжал Орленков, вдоволь насмеявшись, — что был у него тонюсенький голосок. Как у девочки. Нельзя сказать, чтоб это было прилично с нашей стороны, но вот Маруся и Маруся. Много разных историй приключилось с ним. Будь у него обыкновенный голос, никто бы этих историй и не заметил. А тут что ни история, то смех. Идет он, к примеру, по верхней палубе к концу аврала. В белоснежных перчатках, на голове такой же белоснежный чепчик. За ним, понятно, вестовой на полусогнутых. Снимает Маруся чепчик да ка-а-ак пустит его по палубе вниз чехлом, как ребятишки бросают по земле отполированные битки. Вестовой стремглав мчит за чепчиком. Приносит, подает, как небывалую драгоценность. И так покрутит фуражку Маруся, и этак. Хорошо, коль чисто выдраили палубу, а если узреет на чехле хоть крошечное пятнышко… «Позовите ко мне старшего помощника!» — крикнет он в гневе, а голос от гнева еще тоньше. Вестовой, конечно, пулей искать помощника, а на палубе то тут, то там вспыхивают смешки. Беззлобные. Вспыхнут и тут же гасятся. Это чтоб — боже упаси — до него не долетело. Не хотели обижать. Прибегает старший помощник.

«У вас на корабле сущий беспорядок, — говорит он старпому, будто сам к этому кораблю вовсе не причастен. — У хозяйки на кухне чище, чем у вас на корабле». Пока старпом объясняет ему, что палубу обязательно будут драить еще раз — новыми щетками, с мылом, — всевидящий взгляд командира замечает матроса в растрепанной, замасленной робе. «А это что? — вопрошает он. — Встретишь в трюме, за разбойника примешь с большой дороги. Отругайте его по всем морским уложениям». И торопливо уходит, затыкая на ходу уши. Знал, что иного матроса проймут только крепкие слова…

Или такой случай. Возвращается эскадра в Кронштадт, все только и думают о береге, как бы лишнее увольнение заполучить. Сигнальщик просемафорил на эсминец какой-то приказ флагмана, оглянулся по сторонам и вновь заработал флажками. Рвали воздух его флажки — так немыслимо быстро передавал он букву за буквой. Казалось, лишь опытный его коллега на эсминце мог прочесть эти слова: «Увольнение пойти не могу — Маруся влепила наряд вне очереди». Но едва успел отмахать последнее слово, как на плечо ему опустилась рука. «Передайте своему дружку на эсминец, — услышал он тонкий голос, — что Маруся влепила вам еще два наряда».

Все, кто только это слышал, грохнули от смеха.

«Молодец Саша! — подумал Жичин. — И задышалось вроде легче, и поясница ныть перестала. Выходит, и меня на лопатки положил, и все мои недуги. Да разве мои только — все ребята взбодрились. Это ж надо — какие силы скрывались в улыбке!»

В голову Жичину пришла еще одна добрая мысль: пока есть запал, нужно немедля во вторую роту. Саша вызвался проводить его. Жичин подумал, что у Орленкова есть к нему разговор, и согласился. Они прибавили шаг и вскоре оторвались от четвертой роты; шагалось хорошо, свободно. Удержать бы этот шаг, и вторую роту можно было бы догнать засветло.

Саша рассказывал о ребятах, и Жичин все время удивлялся его острому глазу и умению по самым вроде бы мелким штрихам составить исчерпывающее представление о человеке. Один за другим, как наяву, вставали перед Жичиным ребята-комсомольцы: смельчаки и балагуры, скептики и остряки… Чего только не откопал в них Саша Орленков! Жичин представил себе на минуту походный строй роты, всех чем-либо запомнившихся хлопцев и старался отыскать среди них того, о ком Саша сейчас рассказывал. Ошибся дважды, а угадал много раз. Это так захватило Жичина, что он совсем забыл о времени, об усталости.

Когда ж впереди из-за ледяных торосов явственно показалась вторая рота — шевелящееся серое пятно на розовом от закатного солнца снегу, — Саша сказал со смущенной улыбкой:

— Вот, пожалуй, и все мои характеристики. К остальным приглядываюсь.

Жичину стало яснее ясного: характеристики были чистейшим предлогом. Просто Саша хотел помочь ему догнать вторую роту. Сомневался в его силах. А сейчас, когда догнали, и догнали довольно легко, Саше было неловко за свои сомнения. Жичина до краев наполнила нежность к этому большому редкому парню. Как бы только не выказать ее и не смутить его еще больше.

— Послушай, — сказал Жичин небрежно, как бы между прочим, — а тот сигнальщик с линкора был, случайно, не ты?

Саша вскинул на Жичина изумленные глаза.

— Как ты узнал?

— Думаешь, один ты хитрый?

— А все-таки?

Невдомек было бесхитростному Саше, что рассказать о сигнальщике так проникновенно и так точно мог только сам сигнальщик. Когда Жичин сказал ему об этом, он искренне огорчился.

— Этак я и скрыть ничего не смогу.

— А что тебе скрывать?