От Пекина до Нью-Йорка - [12]

На столе в кабинете президента лежали японские, индонезийские, американские и другие иностранные газеты. Было видно, что Сукарно их уже просмотрел. Некоторые строки в статьях были подчеркнуты, на полях содержались краткие комментарии. Наше обращение: «Ваше превосходительство, господин президент…» Сукарно немедленно отверг: «Называйте меня просто бунг Карно (брат Карно. — Л. К.). Ведь мы же настоящие братья по духу, по целям нашей жизни». Сукарно обладал голосом приятного, бархатистого тембра, с очень широким диапазоном. Он свободно владел словом, прекрасно говорил по-английски, был очень начитанным человеком, его речь была расцвечена метафорами, сравнениями. В своих речах и беседах он не только широко пользовался образами народного эпоса и сказаний, но и легко цитировал многих иностранных ученых и политиков.

Сукарно высоко оценивал помощь и поддержку советского народа. Позднее, во время пребывания в Москве летом 1961 г., он заявил, что страны Азии и Африки обращают свои взоры к Советскому Союзу, зная, что он «хочет свободы всем народам», которые провозгласили себя независимыми. Сукарно назвал Советское государство маяком в борьбе за независимость[7].

В те годы успешно развивались дипломатические и культурные связи между нашими странами. Советский Союз и другие социалистические страны поддерживали политику правительства Индонезии в его борьбе за окончательное освобождение страны от кабальных соглашений, навязанных Нидерландами, за ликвидацию последнего очага колониального господства в Индонезии — в Западном Ириане. Помощь СССР позволила Индонезии покончить с военным превосходством Нидерландов в районе Западного Ириана и в конце концов добиться воссоединения его.

— И советский, и индонезийский, и китайский народы строят социализм… — говорил в беседе с нами Сукарно, — но каждый идет своим путем. Индонезийский социализм — это смесь. Идею политического равенства мы заимствовали из Декларации независимости США, идею духовного равенства — из ислама и христианства, научную идею равенства — из марксизма. К этому мы добавили свою национальную самобытность — мархаэнизм. Затем мы внесли сюда принципы «готонг-ройонг», что означает жить вместе, работать вместе и помогать друг другу во всем. Смешайте все это и вы получите индонезийский социализм[8]. Из слов Сукарно было ясно, что в понятие «индонезийский социализм» были механически включены почерпнутые из различных, а иногда и идеологически противоположных источников положения и принципы, марксистские формулировки и религиозные догмы. Это было эклектически смешанное, мелкобуржуазное понимание социализма. Оно получило широкое распространение в Индонезии.

В ходе дальнейшего разговора Сукарно сказал:

— Вот китайцы считают, что темпы строительства социализма в СССР слишком медленные. Как мне рассказал Мао Цзэдун, они надеются выйти в короткий исторический срок на рубеж развитых стран.

Сукарно верил в силу лозунгов и приказов, не считаясь с объективными законами экономического развития. Нереальные субъективистские прожекты Мао Цзэдуна и его группы произвели, как видно, сильное впечатление на эмоционального индонезийского президента. Провал «большого скачка» несколько поколебал веру Сукарно в правильность линии Мао Цзэдуна, но в целом влияние китайцев на него с годами все более увеличивалось.

Касаясь отношений с Китаем, Сукарно несколько конфузливо отметил:

— Китайские хуацяо (иммигранты. — Л. К.) в большинстве своем не желают сотрудничать с моим правительством, саботируют наши экономические мероприятия… Это вызывает недовольство среди индонезийцев. Отсюда нежелательные эксцессы…

Мы из сообщений прессы знали об антикитайских выступлениях в Джакарте и других городах. Демонстранты громили лавки, уничтожали товары, сжигали автомашины, принадлежавшие местным китайцам. Антикитайские выступления в Индонезии всегда происходили в моменты резкого ухудшения экономического положения в стране. Власти старались свалить вину за провалы и хаос в народном хозяйстве на местных китайцев.

— Я думаю, — сказал Сукарно, — что мы найдем путь к тому, чтобы эти аномалии в жизни народов моей страны больше не повторялись..

Сукарно не сомневался, что его многолетний опыт, умение находить выход из труднейших ситуаций, достигать компромисса как внутри страны, так и в международных делах не подведут его и на этот раз. Тонкое политическое чутье, знание национальной психологии помогали ему в решении самых сложных проблем.

— Вы жили много лет в Китае, — обратился Сукарно к послу, — и, может быть, лучше понимаете политику китайцев. Но ряд моментов в китайской политике для меня остается загадкой. Как понять последние акции Китая в отношении Индии?[9] Ведь Джавахарлал Неру очень много сделал для признания КНР и укрепления его международных позиций. А китайские лидеры и в разговорах со мной высказывались о политике Индии далеко не дружелюбно… — Президент нахмурился. — Меня это беспокоит. Но не будем обсуждать эту проблему. Вы дипломаты и выскажете официальную позицию своего правительства. А я ее хорошо знаю.

— Я бы хотел, — заключил разговор Сукарно, — чтобы отношения между двумя этими странами были дружественными. И я постараюсь их наладить.