От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности - [60]

Риск, необходимый для свободы

Четвертое и последнее понятие: риск, необходимый для свободы. Свобода требует, чтобы воспитатель пошел на риск. Почему это слово дает название всей книге? Потому что в конце концов на нем все сходится. За всем тем, о чем мы говорили (измерения, условия, чему уделять внимание, а чему нет), наступает тайна – свобода другого человека, сына, ученика. А значит, воспитание всегда подразумевает риск, таинственность, непредвиденность; нет ничего должного и само собой разумеющегося. Риск необходим для свободы, и полностью полагаться на свободу другого – самый трудный и леденящий душу шаг. Потому зачастую мы прибегаем к более простому пути – правилам: если мне удается их навязать, я считаю, что уже выполнил свою задачу как воспитатель. Но, напротив, я делаю из ребенка марионетку, человека, неспособного к жизни, который соблюдает правила, но не имеет своего критерия свободы, своей убежденности: я вырастил его рабом, марионеткой – а ведь мы не хотим, чтобы наши дети росли как рабы.

Поэтому мы желаем сдаться перед свободой, пойти на риск, на этот ужасный риск, которому посвящена притча о блудном сыне – самая прекрасная евангельская притча о воспитании. У отца – самого Бога – двое сыновей, и младший (может быть, тот, на которого отец смотрел даже с большей нежностью, как часто бывает с младшими детьми) приходит к нему со словами: «Ты, конечно, молодец, в жизни ты всегда поступал правильно, но только мне нет до того никакого дела; отдай мне мою часть состояния, а я пойду развлекусь с девушками. Да, я хочу выбросить свою жизнь на помойку, да, я хочу разрушить себя самого». Отец отпускает его, позволяет, чтобы сын действительно рискнул и испил до дна чашу своей свободы. Обычно мы невнимательно прочитываем эту притчу, нам сразу кажется, что она закончилась хорошо – ведь сын в конце возвращается! Но какая драма совершилась между его уходом и возвращением! Что должен был пережить отец! А ведь Иисус указывает на него как на идеал воспитателя.

Что, наверное, испытал отец, слыша, как сын говорит ему: «Я собираюсь растратить свою жизнь, буду жить со свиньями», – ведь это верх позора, худшее из худшего для еврейской культуры… Отец его отпускает.

Какой была бы наша первая реакция? Одно из двух. Либо самая инстинктивная, гнев: «Что ты себе позволяешь, только попробуй, ты не выйдешь из этого дома!» – авторитарный путь, последовав по которому мы уже можем считать, что потеряли сына (мы можем жить под одной крышей, и при этом нас разделяют космические дистанции, ребенок для нас уже потерян). Либо – более модная сегодня тенденция – отец становится другом сына, раздумывает минуту- другую и решает: «Я пойду с тобой, смогу следить за тем, что с тобой происходит; в конце концов, я еще молод, совсем недавно я тоже был в твоем возрасте…» И в какой ситуации оказывается бедный блудный сын? (Так мы еще лучше понимаем, что такое эта пресловутая «идеальная последовательность» в родителях. В чем состоит величайшая задача отца – который может ошибаться всю жизнь и жить привязанным к своему ребенку, как собака к хозяину? Оставаться на месте!) Отец продал все, чтобы пойти за сыном. И в тот день, когда сын, осознав, что ошибся и вел себя как глупец, решает вернуться (он знает, что ему есть куда вернуться), он встает, оборачивается назад… и понимает, что его отец вместе с ним! Тогда этому несчастному юноше хочется застрелиться – ведь у него отнята всякая возможность вернуться, быть прощенным; он приговорен к самому ужасному отчаянию, потому что возвращаться ему некуда. Задача же отца, его следование за идеалом состоит в том, чтобы оставаться дома.

С болью, терзанием в сердце отец остался дома. Может быть, в течение многих лет он день за днем смотрел вдаль из самого высокого окна (в Евангелии говорится, что отец видит возвращающегося сына издали – скорее всего, он продолжал отчаянно ждать его возвращения не пару недель, а годы). И вот он видит сына на вершине холма и бежит ему навстречу. Он был дома. Тот факт, что отец остался, сохранил свой дом, стоящий на твердой опоре, тот факт, что вообще есть отец и мать, – единственная вещь, позволяющая надеяться, что воспитательный путь свершится, несмотря на все ошибки, предательства, капризы и отказы подросткового и юношеского возраста. Можно надеяться на свершение долгожданного блага, только если взрослый остается, если дом пребывает на месте; ведь если дома больше нет это на самом деле крах, сын лишен надежды, лишен прощения. Чтобы жить, мы нуждаемся в прощении, а значит – в месте, куда можно вернуться.

Отец блудного сына пошел на риск, и мы тоже не избавлены от риска, ни преподаватели, ни родители, если мы на самом деле хотим воспитывать. Конечно, если хотим штамповать сериями солдатиков – это другой вопрос. Но если мы любим свободу наших детей и наших учеников, никто не избавит нас от риска, нам придется прожить его до конца.

Закончить сегодняшнюю беседу мне хочется тремя замечаниями. Первое: слава Богу, у нас есть понятие о заслуге – католическое и христианское. Кто видел фильм телекомпании RAI о блаженном Августине