От Олимпии до Ниневии во времена Гомера - [38]

Единородным да будет твой сын. Тогда сохранится

В целости отческий дом и умножится всяким богатством[38].

Пренебрежительное отношение к числу детей настолько чуждо всему Востоку, что невольно возникает вопрос, как попало это изречение в сборник. Показательно, что в «Книге притчей Соломоновых» его нет. Ибо нет большего горя для израильтянина, чем малочисленность потомства.

Вдумчивый наблюдатель обнаружил бы в этих сборниках поучений и другие особенности, которые были бы более уместны при дворе хеттских царей, чем в Сирии.

Но решающее значение имеют здесь черты эпохи, и именно они нас прежде всего интересуют.

Сколь обывательски добродетельны и вместе с тем меркантильны советы Ахикара, встречающиеся также в «Книге притчей Соломоновых» и у Гесиода! И там и тут порицаются леность, ведущая к бедности, неумеренность в еде и в питье и восхваляется сдержанность, которая продиктована врожденным чувством такта и сердечной добротой. Здесь все насыщено прозаическим утилитаризмом, целью которого является не воспитание чувств, а укрепление благосостояния.

Ахикар:

Приобрети лучше могучего быка и сильного осла, а не раба, который помышляет о бегстве, и не вороватую рабыню.

Гесиод:

Быков же

Девятилетних себе покупай ты вполне возмужалых:

Сила таких не мала, и всего они лучше в работе…

Сорокалетний за ними да следует крепкий работник,

Съевший к обеду четыре куска восьмидольного хлеба…

Мой бы совет, — батраком раздобудься бездомным, да бабой,

Но чтоб была без ребят! С сосунком неудобна прислуга.

Соломон:

Соверши дела твои вне дома, окончи их на поле твоем, а потом устрояй и дом твой.

Гесиод:

В первую очередь — дом и вол работящий для пашни,

Женщина, чтобы волов подгонять: не жена — покупная![39]

Всем этим поучениям недостает глубины. Но она возмещается наглядностью и жизненной правдивостью; особенно подкупает психологизм, который так поражает у Гомера, но, к сожалению, его не часто замечают.

Соломон:

Проходил мимо поля человека ленивого и мимо виноградника человека скудоумного: и вот все это заросло терном, поверхность его покрылась крапивой, и каменная ограда его обрушилась. И посмотрел я, и обратил сердце мое, и посмотрел и получил урок: «немного поспишь, немного подремлешь, немного сложив руки полежишь, — и придет как прохожий бедность твоя, и нужда твоя — как человек вооруженный»[40].

Это не просто совет. Это потребность понять душу человека слабого и безвольного. Не все в нем изображено только в черных или только в белых тонах. Многое из того, что мы считаем злодеянием, здесь предстает как слабость или безумие.

Вернемся снова к рассказу об Хаикаре. Племянник Надан ведет себя плохо, и Хаикар делает своим наследником его младшего брата, Набу Задана. Желая отомстить, Надан от имени Хаикара пишет два письма: одно — персидскому царю, а другое — фараону с приглашением прийти в указанный день в долину Орлов, обещая передать им там без боя власть над Ассирией. Затем от имени Синаххериба он пишет поддельное письмо Хаикару, в котором царь приказывает везирю прийти в долину Орлов и совершить там ложную атаку на царские войска. Ничего не подозревающий Хаикар выполняет приказ, что вместе с письмами, написанными от его имени враждующим с Ассирией царям, делает его измену очевидной. Маловероятным кажется, что премудрый Хаикар не предусматривал возможности такого обмана, но случись это, не было бы и никакой повести. Хаикара бросают в темницу, но палач, который был ему многим обязан, спасает героя от смерти. Он прячется, пока поразившие государство беды не доказывают, что осуждение Хаикара было ошибкой. Только тогда герой объявляется: царь радуется, видя его живым, и Хаикар разрешает все вставшие перед Ассирией трудности. Эта часть повести оформлена по типу рассказа «Об умной крестьянской дочери» или «Загадок Турандот» и не связана с первоначальным сюжетом. Фараон требует от Хаикара, чтобы он построил дворец в воздухе, между небом и землей. Хаикар довольно своеобразно «справился» с этой задачей. В рассказе ощущаются отголоски легенды о «висячих садах Семирамиды».

Имена действующих лиц, хорошо сохранившиеся в арамейском папирусе, — чисто ассирийские. Порядок правления Синаххериба и Асархаддона перепутан, так что невозможно решить, какой, собственно, царь имеется в виду. Однако несомненно, что «Повесть об Ахикаре» относится к литературному жанру, возникшему еще в древнехеттскую эпоху, и восходит непосредственно к «Завещанию Хаттусиля». Там также злого племянника заменяют другим наследником и ему преподают уроки мудрости. Последнее произведение в литературном отношении стоит выше «Повести об Ахикаре», но мудрые поучения ограничены в нем одной целью — воспитанием царевича. «Завещание Хаттусиля» — не единственный пример в хеттской литературе, когда сборник поучений облекается в форму рассказа, чтобы сделать его более интересным для читателя. Возможно, у нас отсутствует ряд промежуточных звеньев. «Завещание Хаттусиля» примыкало, вероятно, непосредственно к «Повести об Ахикаре» и могло бы объяснить чуждые востоку мотивы, встречающиеся в этом произведении.

Но одно представляется несомненным: если говорить об источниках Гесиода, речь должна идти в первую очередь о «Повести об Ахикаре», расширенной и использованной также в «Книге Товита». Дурной племянник превратился в злого брата Перса, который должен выслушивать не только правила поведения в жизни, но и подробный календарь сельскохозяйственных работ. Этот календарь не столько служит моральному усовершенствованию Перса, сколько нужен для того, чтобы подчеркнуть приписанную ему поэтом небывалую лень, которая и привела Перса к полному незнанию сельского хозяйства. Гесиод только потому и мог изобразить своего брата так расплывчато, что предполагал знание читателем «Повести об Ахикаре»: образ брата обрисован лишь настолько, чтобы читатель представлял себе всю глупость и злобу слушателя Гесиода.