От Копакабаны до Амазонки - [50]

Следует открытие Нового Света и его сахарного тростника, правда растущего в диком виде, но растущего бурно.

Первыми колонизаторами Америки выступают португальцы. За ними следуют испанцы, французы, голландцы, англичане. Вначале колонизуется Бразилия, затем Куба и Мексика… Европейское нашествие заполняет также Антильские острова — Сан-Доминго, Ямайку, Гваделупу, Мартинику. Мир оказывается перед лицом больших изменений. Колонизация, которая вначале базируется лишь на одном обмене с местным населением — то добровольном, то принудительном, — быстро перерастает в постоянную сельскохозяйственную оккупацию.

Между тем Европа, во всяком случае ее зажиточные слои, уже привыкла к сахару. Надо было, следовательно, поскорее захватывать и крепко удерживать те районы Нового Света, где хорошо растет сахарный тростник. И Европа переносит свои колонизаторские усилия из Африки в Америку. Оживленная и очень выгодная торговля развертывается между Португалией, Испанией, Францией, Англией, Голландией, с одной стороны, и их заокеанскими колониями — с другой. Европа становится крупнейшим мировым потребителем сахара. Африка обезлюдивается, работорговля и рабовладение всемерно поощряются, Америка оккупируется. А Европа, используя все эти процессы к своей выгоде, процветает и индустриализируется на притоке капиталов, приносимых грабежом Африки и Америки.

Развернувшаяся более четырех столетий назад сахарная эпопея влияет на мир и по сию пору. Открытые тогда счета пока еще не закрыты. Ибо что такое сегодняшние слаборазвитые страны, как не те самые, что веками были обречены колонизаторами на одностороннюю сельскохозяйственную, да и к тому же еще и монокультурную, экономику? А такие острые социальные проблемы международной жизни наших дней, как остатки рабовладения, расизм, оскорбление человеческого достоинства негров? Разве не от той же столь старой «сахарной эпопеи» и всех подобных ей традиций колониализма?

В свое время Кольбер выдвинул в своем «Эксклюзиве» принципы, которые стали законом всех метрополий. Он писал: метрополия разрешает колониям производить лишь то, что она сама не производит; компании, имеющие монополию торговли с колониями, поставляют матери-родине все, что они там добывают, и торгуют в колониях только тем, что производится в метрополии; продавать то, что производит колония, имеет право только метрополия.

В этих нескольких фразах гений Кольбера резюмировал несколько веков колониальной политики, осуществлявшейся Португалией, Голландией, Англией. Эта политика, кроме всего прочего, запрещала производить на месте, в колонии, промышленные изделия, которые были ей необходимы. Колония принуждалась также вести куплю-продажу по ценам, навязанным метрополией. Более того, пищевая промышленность колонии могла доводить сельскохозяйственный продукт лишь до транспортабельности, а не до полной готовности. Тот же сок сахарного тростника на месте превращался лишь в неочищенный сахар, а рафинаж обязательно резервировался для метрополии.

Два кусочка сахару в чашечке кофе… Вплоть до нынешнего дня мы еще не оплатили его цену!

Путь продукта — это подчас целая экономическая революция со своим кортежем социальных, психологических и политических изменений. Здесь между причиной и ее следствиями могут пролегать столетия. Так и Бразилия, некогда родившаяся на сахаре, до сих пор испытывает горечь колониальной судьбы.

Вступая на землю Бразилии, первые европейцы увидели непроходимые леса, обилие мошкары и змей, познали жар испепеляющего солнца, деморализующее засилье малярии и кожных болезней. В сравнении с условиями жизни у себя дома, с той «золотой серединой», которая была их идеалом, они как бы возвращались на тысячелетие назад…

И нужно отдать должное португальцам: они, несмотря на все трудности и вопреки враждебности природы, очень рано поняли колонизацию этой страны как в первую очередь ее заселение. Невольными помощниками пришельцам в решении этой задачи стали индейцы. Отец Нобреза писал:

«Люди, которые прибывают сюда из Европы, не имеют иных возможностей к существованию, как труд рабов, которые ловят для них рыбу и добывают другие продукты питания».

Внедрение сахарного тростника могло лишь поощрить рабовладение. Жильберто Фрейри, замечательная книга которого «Хозяева и рабы» является настоящей энциклопедией по проблемам рабства в Бразилии, пишет, что европейские колоны, становившиеся владельцами огромных участков земли, не имели никакой склонности к земледельческим занятиям. Выращивать тростник для них означало не что иное, как покупать рабов и приковывать их к монокультуре. И этим стали заниматься не земледельцы, а коммерсанты.

Так Бразилия не имеет земледельцев и по сей день. На ее сельском хозяйстве до сих пор лежит печальная тень тех времен. Земли, щедро раздаваемые португальской короной, захватывали не для того, чтобы рационально использовать, а лишь затем, чтобы, сняв сливки, тут же бросать и переходить на новые. Хозяевами страны были именно торговцы землей и аристократы, «ожиревшие на сахаре и неграх».

При этом власть и богатство определялись не числом гектаров земли (земли доставались сравнительно просто), а числом рабов. Иметь 100 тысяч гектаров ничего не означало, если при них не имелось армии невольников.