От Копакабаны до Амазонки - [41]
Но вернемся к Бразилии. В своей работе о жизни невольников в этой стране Тоней приводит следующие слова отца-иезуита:
«Число рабов, которых довели до гибели только в штате Баия, невероятно велико, и никто не мог бы представить себе, что их превращали в скелеты за столь короткое время…»
Можно прямо сказать, что четыре столетия рабовладения в Бразилии были непрерывным уничтожением, умерщвлением невольников невыносимыми условиями труда и жизни, наказаниями, казнями…
К сожалению, история писана белыми. И в ней ничего не сказано о сопротивлении невольников. А оно было, было с самого начала, и в каждом случае беспощадно подавлялось и все же неизбежно возрождалось вновь.
Глубокое официальное молчание убило даже голос тех народов, которые навеки оказались стертыми с лица земли. Полно, да существовали ли они вообще? — может спросить теперь читатель, воспитанный на старой историографии…
Надо послушать великого Джильберто Фрейри, чтобы истина предстала перед нами во всем своем трагизме.
«Правда заключается в том, — пишет он, — что в эпоху, наиболее проникнутую исламизмом, в Бразилию ввозили черных магометан, стоявших по развитию выше не только индейцев, но и подавляющего большинства колонов-европейцев. Колоны-португальцы или их дети были почти сплошь неграмотные.
Есть все основания утверждать, что невольники, прибывавшие из наиболее передовых по культуре зон Африки, оказывались в Бразилии наиболее активными и творческими, наиболее благородными элементами колонизации. Стоявшие несравненно выше того, чтобы исполнять роль только «тягловой силы» на плантациях, они выполняли по существу цивилизаторскую миссию».
А вот уточнение, которое мы встречаем у другого бразильского автора — Калогераса:
«Именно африканским невольникам Бразилия обязана началом железоделательной промышленности, которую они основали еще в примитивных рудниках округа Минас-Жераис».
Маркс Шмидт, со своей стороны, добавляет, что невольники положили начало в Бразилии также и животноводству.
Как могли эти люди, не говоря ни слова, нести крест рабской доли, подчиняться, умирать? Надо переворошить теперь горы документов, чтобы добраться до нескольких лапидарных уточнений, перебрать сотни деталей, чтобы отыскать один факт, сличить десятки фактов, чтобы осветить правду.
Невольники бежали. Тысячами и при первой возможности. Они скрывались в лесах, углублялись вплоть до внутренних девственных районов, обосновывались там целыми колониями, подчас по соседству с оттесненными туда же индейскими племенами. Это в равной мере относится как к равнинам северо-востока, так и к каучуковым лесам Бразилии. Беглецы — «одичалые негры» смешивались с индейцами. В результате появились «кафузос», «кабарес», то есть метисы. Они дошли вплоть до Амазонки, где по сути все лесные реки стали местами расселения беглецов-невольников. В XVIII веке для ликвидации этих поселений не раз посылались войска. Плантаторы, никогда не отказывавшиеся от собственности на «своих» людей, вновь и вновь пытались закабалить беглых невольников. И вот, входя в соприкосновение с силами свободных рабов, войска нередко узнавали, что во главе индейско-африканских метисских племен стоят вожди из бывших невольников и что эти племена культивируют хлопок, разводят домашнюю птицу и даже занимаются ткачеством…
Да, невольники бежали, несмотря на сложную систему полицейской стражи и опаснейшие, нередко смертельные ловушки девственных лесов. Несмотря на то что в случае неудачи побега наказание было самым жестоким. Несмотря на право каждого свободного убивать беглого раба на месте…
Наказания… В случае если замысел побега раскрывался или уже убежавшие рабы вновь попадали к плантатору, месть была жестокой: им отрезали уши, вырывали языки, рвали подколенные сухожилия; их кастрировали. И еще: им набивали внутренности порохом и потом поджигали со стороны заднего прохода. Кстати, этот последний способ казни обогатил наш благородный язык одним колоритным изречением[43].
И все же рабы бежали. Они разбегались по всей внутренней Бразилии и даже основали в одном из ее дальних районов свою республику Пальмарес. Это государство управлялось советом из шести старейшин, который избирал короля. Вначале королем был Ганга, затем Зумби, Спартак вольных негров. Республика просуществовала с 1630 по 1695 год — 65 лет. Несмотря на 16 — да, 16! — военных экспедиций, направленных против нее начиная с 1643 года.
Защищенная мощным поясом девственных лесов, республика жила и развивалась. В 1643 году ее столица Макако насчитывала 8 тысяч граждан и 2 тысячи жилищ. Вокруг столицы располагались деревни. Выращивали сахарный тростник, маниок, занимались скотоводством. Одни специализировались в изготовлении пальмового масла, рыболовстве и охоте, другие делали плуги и колеса, сомбреро и горшки. Здешние горшки походили на вазы. В порядке торговли республика обменивала пищевые продукты и хозяйственные предметы на огнестрельное оружие и ткани в периферийных поселениях белой колонизации.
Могли ли короли сахара долго терпеть этот постоянный соблазн к бегству других невольников? Этот постоянный призыв к свободе?
