От каждого – по таланту, каждому – по судьбе - [15]
Что же они выявили? Главное безошибочно определил Л.Д. Троцкий: Есенин оказался фатально «несроден революции», потому и погиб. Или, по мысли Н.В. Устрялова, Есенин «не осилил революции», что и привело его к гибели. Мысль, как видим, почти тождественна словам Троцкого. (Заметим в скобках, что подобное заявление человек, «заказавший» Есенина, никогда бы не сделал. Так что уже этот факт, сам по себе, в значительной мере девальвирует версии тех, кто считает главным виновником в гибели Есенина Троцкого. О них – чуть далее).
«Каждый несет в себе пружину своей судьбы, – писал в той статье Троцкий, – а жизнь разворачивает свою пружину до конца… Творческая пружина Есенина, разворачиваясь, натолкнулась на грани эпохи». Так мог писать только Троцкий: цветисто и бессодержательно. Высказанная им сентенция применима абсолютно к любому человеку, к нему самому – в первую очередь.
Запомним пока всего два слова: «несроден революции». В них – смысл, в них – ключ к загадочной судьбе С. Есенина. М. Цветаева душой женщины и интуицией поэта также почувствовала главное: Есенин из-за того и погиб, что «заказа нашего времени выполнить не мог – из-за чувства очень близкого к совести: между завистью и совестью». Написала она эту статью в 1932 г.
Однако хотя слова это все верные, но все же слишком общие. А хотелось бы понять динамику взаимоотношения Есенина с революцией, ведь не сразу он стал ей «несроден». Поначалу – напротив, он упивался революцией, купался в ней, возлагал на нее большие надежды, жил ими. Разочарование и, как следствие, непреодолимый конфликт между желанием творить и невозможностью донести до читателя то, что хочешь, пришли позднее.
Чтобы разобраться во всей этой сложнейшей психологической многоходовке, начнем знакомство с поэтом.
Выходец из деревни, он и остался деревенским – там и корни, там для него единственный «момент истины» пролетарской революции: поможет она селу, значит, не зря вспороли «буржуазное брюхо», не поможет – значит, всё к чёрту! Воспитанный в среде с глубинными православными традициями, он вошел в мир неверующим, отсюда и поверхностность корней его крестьянских – они скорее почвенные, чем духовные; отсюда и чисто поселковый масштаб восприятия вершившихся вокруг него событий, отсюда же неумение разобраться в них и противостоять той игре, в которой с некоторого времени игрушкой избрали его. А он долго не только не понимал, но даже не замечал этого унижения.
Еще в январе 1922 г. Н. Клюев писал Есенину: «Страшная клятва на тебе, смертный зарок». По этому мистическому предвидению судьба Есенина выглядела ясной и неотвратимой: он ляжет на заклание за отошедшую в небытие Россию и одновременно его принесут в жертву России новой, во всем ему чуждой.
Жизнь он выстроил себе не просто тяжкую, жить такою жизнью было невозможно. Не затрагивая чисто политические подоплеки его трагедии (о них – отдельно), отметим пока лишь то, что лежало на поверхности и всем бросалось в глаза: его характер, прямодушный и взбалмошный, его натура обидчивая, легко ранимая и нетерпимая ко всему, от чего «с души воротило», его поведение, часто диктуемое размером выпитого, его «друзья», для которых он был гарантом их известности, за что они же его и ненавидели.
Друзья стали его врагами, число же врагов изначальных множилось в геометрической прогрессии. Есенину постоянно кто-то грозил, его часто избивали (и не всегда в пьяных драках), грабили, ему писали издевательские письма, неоднократно покушались на его жизнь; он имел массу «приводов» в милицию, на него завели несколько уголовных дел. Его, как «деревенщину», «лапотника» травили поэты-пролетарии из РАППа и из ЛЕФа, их пасквили охотно печатали, его стихи проходили со скрипом, а в печати появлялось зачастую совсем не то, что ему хотелось бы.
Побывав в США («большое видится на расстоянии»), он окончательно понял: большевики надули Россию и его заодно. «Страна негодяев» Есенина – обличение не только гражданской войны, но и пролетарской революции в целом. Уже одной этой поэмы хватило бы (по большевистским нормативам) на «стенку». Но он поплатился не только за нее…
Если выразить свою мысль кратко, то судьбой Есенина стала полная несовместимость (несродность) его огромного дарования со слишком уж заземленными им идеалами и с естественной для поэта политической близорукостью. Что стало спусковым крючком его трагического конца, достоверно выяснить невозможно, да это и не суть важно: при любых раскладах этого заведомо несходящегося пасьянса исход один – смерть.
К тому же к тридцати годам уже наступила усталость от жизни (не в переносном, а в прямом смысле слова), полное разочарование во всем и крах долго тлевших в его душе идеалов. Владислав Ходасевич заметил точно: «Той Руси деревянной, из которой должна была возникнуть Инония, – нет. Есть – грубая, жестокая, пошлая “Русь советская”, распевающая “агитки Бедного Демьяна”. И Есенину впервые является мысль о том, что не только нет, но, может быть, никогда и не было той Руси, о которой он пел, что его вера в свое посланничество от “народа” – была заблуждением».
