От Калмыцкой степи до Бухары - [14]

Долго я ползал по громадным развалинам их и собрал много черепков разной узорчатой посуды, дающее некоторое представление о быте горожан.

Кто хотел составить себе более ясное понятие о нем‚ обращался в Асхабад к управляющему областью генералу Комарову, хранившему дома настоящую сокровищницу всевозможных местных древностей.

То, что коллекционировалось им на Кавказе, уже пригодилось западной науке. Известный лионский ученый Шантр воспользовался собранными там предметами, осмыслил их значение, издал громадное сочинение, разрабатывающее подобный материал и составляющее положительный вклад в антрополого-археологи- /75/ ческую литературу. Нет сомнения, что относительно среднеазиатских находок кем-нибудь, со временем будет выполнена та же почтенная задача.

Отрадно было видеть на окраине просвещенного администратора, на досуге вникающего в исторические подробности, которые касаются вверенного ему края и, рано или поздно, прямо или косвенно могут направить правительство на мысль, что делать в будущем, сообразуясь с давно минувшими днями. Попа не развеется хоть отчасти обступающий их глубокий мрак, до тех пор не легко разумно претворять действительность во что-то высшее.

-------

Пасмурное, холодное утро в последних числах ноября... Мне удалось нанять отличную казачью лошадь и без проводника, вдоль полотна железной дороги, я еду по юго-восточному направленно от Асхабада к некогда цветущему, разрушенному туркменами городу Аннау, откуда жители-персияне бежали, спасаясь, за горы. Сначала попадаются пашни, обнесенные невысокими оградами; группы обнаженных деревьев сереют здесь и там, - но вскоре развертывается неоглядная равнина: тускло-зеленый /78/ простор с одной стороны тонет в северной пустынной дали, с другой упирается в покрытые снеговыми пятнами громадные, угрюмые горы. В нескольких местах на пути высятся туземные могилы выдающихся лиц, так называемые мазары, склепы с тремя куполами (большим по середине и маленькими по бокам).

Небо облачно. На встречу дует свирепый, ледяной ветер, пронизывающий насквозь, - точно дуновение смерти, пронесшееся, благодаря хищникам, над культурною полосою края, до сих пор жадно ищет жертв, до сих пор враждебно всему, что не текинец.

Немногочисленные кибитки стоять в окружающей степи. Уродливые пасущиеся верблюды то низко опустят голову, отыскивая корм, то высоко поднимут ее и застывают в состоянии какого-то оцепенения. Редко когда случится обогнать или повстречать всадника. С кем ни заговоришь, никто, оказывается, ни слова не понимает по-русски. Трудно при таких условиях запасаться положительными сведениями.

Приблизительно на восьмой версте приходится пересекать песчаные бугры. Расстояние сравнительно ничтожное, но и туг уже видишь воочию, что такое должен быть продолжительный пе- /77/ реезд песками. Наконец вдалеке, перед глазами, во всей своей мертвой наготе, встает Аннау. Чем ближе к нему, тем неотразимее производимое им странное впечатление.

Гигантские курганы у дороги ждут раскопок *[U4] ). Полуобвалившиеся башни и довольно еще прочные жилища свидетельствуют о стремительности и успешности погрома. Где же та жизнь, которая прежде била ключом среди этих камней, вплоть до горных склонов?

Город расположен на обширном пространстве и, судя по всем признакам, отличался богатством. Теперь он замер, молчит. Никого и ни чего на первый взгляд не различаешь между грудами обломков и неравномерно друг от друга отстоящими постройками. Только позже я заметил обитателей в развалинах, да и те ютятся во дворах, за оградами, в кибитках. Летом тут набирается до тысячи душ туркмен. Но зимой большинство из них откочевывает в пески. /78/ По вьющемуся местами дымку можно предположить, что в Аннау есть люди.

На одном из обрывов сидел мальчишка-пастух, наблюдавший за десятком баранов. При виде меня, он почему-то скорее погнал прочь свое стадо.

Вот и старая персидская крепость, которая отчетливо выделяется, даже если смотреть из вагона. Каменистая дорога живописными поворотами охватывает ее, поднимаясь все выше и выше. Вот и крутой въезд, между бойницами, за укрепление, и единственному замечательному памятнику, уцелевшему от прежних времен, остаткам великолепной мечети, постепенно приходящей в полную ветхость. Подымаясь на возвышенность и всматриваясь в серый, невзрачный купол, в надтреснутые стены, невольно спрашиваешь себя, что могло возбуждать удивление европейцев, посещавших Аннау. Однако, едва обогнешь боковые части здания, как останавливаешься, просто пораженный неожиданностью зрелища. Сравнительно невысокая, но необыкновенно стройная арка, с многочисленными сохранившимися изразцами, - изукрашенная огромными буквами наверху и пониже двумя вделанными в нее извивающимися не то драконами, не то змеями, - гордо царит над обступающим /79/ пустырем, служа, так сказать, символом всепобедной красоты на мрачном фоне уныния и разрушения. Мягкие, нежные цвета и узоры, не уступающие ни в чем знаменитым самаркандским, до того бесподобны‚ что забываешь, где находишься, не в силах оторваться от их чарующей прелести, хочешь смотреть, смотреть без конца, наслаждаясь и любуясь плодами чьего-то неведомого искусства.