От июня до июня - [12]

И он благодарно целовал Ликера, а тот, улыбаясь, обнимал доктора, пригова­ривая:

- И вам спасибо, доктор, рвите зубы на здоровье, всем подряд!

- Давайте, доктор, прямо сейчас с господина Ликера и начнем! - с доброжела­тельностью гюрзы ввернула Дина.

- Отчего ко мне с вашей стороны столько сердечности и внимания? - продол­жая улыбаться, ответил Натан.

- Настоящие мужчины вашего возраста в эту минуту насмерть бьются с вра­гом, зубами его рвут!

- Но у меня нет врагов, - миролюбиво произнес Ликер, пожимая сильными плечами. - А зубами я предпочитаю тщательно пережевывать вкусную пищу. Ви­дите, сколько здесь ее приготовлено умелыми руками Розы Абрамовны. - И га­лантно поцеловал пухлые, в ямочках, ручки хозяйки дома.

Дина покраснела от ярости, отвернулась от молодого человека. А он под пригла­шения хозяйки спокойно накладывал себе в тарелку разнообразную вкуснятину.

- Софочка и Диночка, пока добрались до Слонима, такое повидали! - Пояс­няющим тоном говорил Михаил Моисеевич, обращаясь главным образом к Лике­ру. - У них на глазах немцы убили тетю Сарру, девочки и сами чуть не погибли. Натерпелись - не всякому мужчине такое дано пережить.

- Тем более, если этот мужчина подобен улитке, живущей в своей раковине, - проскрипела Дина.

- Дина считает, что молодежь и в оккупации должна активно бороться с фа­шистами. Что нужно организовать подпольный отряд сопротивления, а не ждать, когда они нас загонят в гетто и всех перебьют, - тоном убежденности в правоте своей подруги сказала Софа.

Ликер коротко глянул на Дину.

- Какое подполье, девочки? - прошептал Михаил Моисеевич. - Детские раз­говоры, комсомольские сказки. Видите, как у немцев все организовано - мигом разоблачат, и тогда уж точно жди беды. А так. Немцы с 24 июня в городе, а се­годня 16 июля. Скоро месяц, а все тихо и спокойно. И какое в Слониме может быть гетто? Ведь гетто - это выделение малой территории из большой и поселение там какой-то группы людей. А как такое гетто устроить в Слониме, если здесь из двад­цати пяти тысяч человек населения шестнадцать тысяч евреев? Что, весь город превращать в гетто и выселять из него неевреев? Смешно сказать! А немцы люди умные, практичные, они это поняли, конечно, и, видимо, решили ничего не пред­принимать. Во всяком случае, пока население города ведет себя тихо и спокойно, сами немцы навряд ли станут применять репрессивные меры. Так что без глупо­стей, девочки. Всякие разговоры о подполье для немцев могут стать поводом, про­воцирующим их на резкие шаги. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.

- А вы что об этом думаете, господин Ликер-Водкин? Вы все время едите, еди­те, словно вас месяц не кормили, - агрессивно сказала Дина.

Прожевав очередной кусок, Натан Ликер очень спокойно взглянул на Дину.

- Во время приема пищи думать о чем-либо кроме самой пищи в целях улуч­шения пищеварения не рекомендуется. Правильно, доктор? - Тот энергично за­кивал. - Вот я ни о чем и не думаю.

- Надеетесь прожить сто лет?

- Хотелось бы.

- Не получится. Не позже чем к Новому году немцы вас, скорее всего, повесят.

- Это отчего же? - без тени эмоций спросил Ликер.

- Оттого что много едите. Вы весь их поганый рейх способны объесть. Они вас ликвидируют как угрозу своей продовольственной безопасности.

Чуть помедлив, Ликер прямо и серьезно взглянул на Дину.

- Вот вы так молоды, я бы сказал - юны. И очень красивы. Но очень раздра­жительны и несдержанны. А еще собираетесь бороться с немцами в подполье. С таким подходом к делу ничего у вас не получится. На войне надо обладать вы­держкой.

- Как вы, что ли? - скорчив ехидную гримассу, сказала Дина.

- Как Кутузов Михаил Илларионович.

- Не прячьтесь за имя великого полководца!

- Я у него учусь. А не повесят меня немцы по той простой причине, что я вы­сококлассный электрик и радиомастер. Я им очень нужен.

- Ах, скажите, пожалуйста! А еврейская звезда на груди не жжет сердце?

Дину всю трясло от злобы на этого молодого инфантильного здоровяка. После

своих слов о нужности немцам, он ей казался гаже и ненавистнее самих немцев. Ей хотелось плюнуть в него, встать и уйти. Или закричать на этого негодяя, бро­сить в него тарелкой и выгнать из-за стола вон - она еле сдерживалась, чтоб не со­рваться и не сделать этого. Но она была не у себя дома и не хотела портить празд­ник Михаилу Моисеевичу. Софа и ее родители видели, что происходит с Диной, и с расстроенными лицами напряженно ожидали, чем все кончится.

Один Ликер оставался спокоен. Он налил всем в фужеры вина и поднялся с бокалом в руке.

- Хочу выпить за вас, Михаил Моисеевич, за ваши умелые руки врачевателя, за гуманизм вашей профессии. - И выпил.

Еще раз поцеловав ручки Розе Абрамовне, он ушел.

Михаил Моисеевич, облегченно вздохнув - все обошлось без эксцессов, опять принялся наигрывать на гитаре.

- Диночка, ты не совсем права относительно Натанчика. Он славный чело­век, - пропел именинник под звон струн.

Дина помолчала.

- Сегодня в людях важны не столько черты их личного характера, сколько то, как они относятся к фашистским оккупантам. Кто с ними, а кто против них - тре­тьего не может быть! - после паузы, все же не удержавшись, ответила она.