От голубого к черному - [47]

По дороге в отель Карл молчал, поджав губы. Коротко рассказав Йену о том, что случилось, мы больше не касались этого интервью до глубокой ночи. Мы вдвоем вернулись в Бирмингем и пили в квартире Карла, слушая альбом Kitchens of Distinction «Любовь это ад». Карл посмотрел на меня поверх пустого стакана, качая головой.

— Я не был враждебно настроен. Это он провоцировал меня всю дорогу. Много ли мостов между музыкальным миром и миром геев? The Kitchens, Husker Du, Том Робинсон. Большинство гомиков слушают дерьмо вроде Эрты Китт и Дани, мать ее, Миноуг. Это все равно что сказать — если ты любишь кого-то, то должен изменить свою внешность, музыкальный вкус, всю личность целиком, вот просто так. Но ты не можешь этого сделать. Он посмотрел на меня и взял меня за руку:

— Я люблю тебя, Дэвид.

— Я тоже тебя люблю, — сказал я, в голове у меня все спуталось от вина и дурных предчувствий. То был первый раз, когда мы сказали это друг другу. Возможно, нам не стоило этого делать. Я купил два номера «Рывка», но интервью в нем так и не появилось.

Мы намеревались провести сентябрь, репетируя и работая на новым материалом для тура. Но мы с Карлом почти ничего не писали. Мне нужны были его тексты, чтобы построить вокруг них свою музыку, а того, что нужно было Карлу, ему найти не удавалось. Мы заказали время для репетиций в «Рич Бич Студиоз» в Эдгбастоне, оно было потрачено на эксперименты с оставшимися треками и альтернативными аранжировками. Одну песню мы записали в то время — «Потерянный вид», вдохновленную одним из наших любимых прогулочных маршрутов в Эрдингтоне: через Уиттон-лейкс к окраине предместья Бруквайл, откуда была видна окраина Спагетти-Джанкшн и через Астон к центру города. «В день, когда твой дом развалился/ Ты бежал по выжженному склону/ Отыскивая обломки/ Но нашел лишь это». Мы решили, что она слабовата и не стали включать ее в следующий сет.

После недоразумения с «Рывком» Карл решил на время завязать с интервью.

— Мы попадаем в ловушку разговора, — сказал он. — Это все чушь из вторых рук. Нам нужно просто играть. Пусть музыка говорит за нас.

Он пил больше, чем когда-либо раньше, но старался скрывать это. Внезапно, посреди дня он начал трястись и весь покрылся потом, он списывал это на желудочную инфекцию, которую подцепил в Амстердаме. Я встревожился и уговорил его сдать анализы на ВИЧ в Центральном госпитале Бирмингема. Он настоял, чтобы мы сделали это вместе, хотя я проверялся в 1991 году, а он не делал этого никогда.

— Нам нужно начать с нулевого уровня, — сказал он. — Чтобы в точности выяснить, где мы оба находимся.

У обоих результаты оказались отрицательными. Но этот опыт настолько сказался на Карле, что он на несколько недель совсем отказался от секса, для меня это было куда более тягостным, чем его неверность. Чтобы компенсировать недостаток секса и сохранить отношения, я попробовал пить наравне с ним, но потерпел крах. Карл никогда не нуждался в сексе так, как я, но я не знал, в чем же он нуждается. В конце сентября он отправился нанести ряд визитов, вкратце объяснив, куда направляется: родители в Ковентри, жена и дочь в Олдбери, друзья в Лондоне и Манчестере. Точно он не мог усидеть на месте, но не знал, куда бежать, ему нужно было ощущение движения, а выпивка его больше не давала. Он сообщил мне, что рассказал о нас своим родителям. Его отец спросил его: «Так кто же из вас мужчина, а кто женщина?» Он не жаждал, чтобы я с ними встречался. Так странно, что мы сделали это. Разнесли в клочья наши жизни, точно это были записи, которые мы сможем перемикшировать позже.

Глава 9 Эпизод

Дневной свет коснулся камня,

Воспламеняя твою кровь.

«Треугольник»

Первые выходные октября я провел у матери в Эксетере. Теперь она жила одна, но у нее было множество друзей и серый кот со странно-неподвижной мордой, как у героев старых немых фильмов. Я вернулся в Бирмингем вечером в воскресенье и позвонил Карлу со станции, чтобы предложить встретиться и выпить. Последний раз я видел его в пятницу утром, после того как провел у него ночь. К нему завалились Стефан и Джеймс, я ушел, оставив его беседовать с ними, и лег спать. Когда Карл присоединился ко мне, он не стал меня будить. Он был неразговорчив в то утро, как и всю неделю до того. Я ушел, когда он еще лежал в постели.

Телефон прозвонил раз десять, но ответа не последовало. Карл ненавидел автоответчики. Мне хотелось повидаться с ним, убедиться, что он в норме. Тур начинался во вторник, нам было нужно еще порепетировать. Обычно помешанный на контроле, Карл выказывал странное отсутствие интереса к делам группы. Возможно, когда он начнет играть с «Треугольником», он захочет снова спать со мной. В конце концов нас свела музыка. Это был еще один тур из семи выступлений: Глазго, Ньюкасл, Лидс, Манчестер, Ливерпуль, Лестер, Лондон. На сей раз не треугольник, больше похоже на кособкую Z.

Я все равно решил заехать к нему. Мой «Роквуд» и большая часть одежды остались в квартире Карла. Я намеревался переехать в ближайшие недели, но настроение Карла не способствовало переменам. Со временем Мозли становился все более ветхим, культура менялась от дружелюбной беззаконности к жестокой озлобленности. Хиппи, торговавшего травой в местных барах, до смерти забил профессиональный дилер. Нигде нельзя было почувствовать себя как дома. Я был одинок и раздражителен. Темный, каменный ландшафт Эрдингтона — отчасти футуристический, отчасти викторианский — слегка успокаивал меня.